Вылетела из кустов вишни, радуясь новым кроссовкам, забыла про дождь – ноги проехались по мокрой траве. Не удержалась – ахнув, потеряла равновесие – шлёпнулась в мокреть травяную. Услышала (или показалось – услышала?) за спиной вскрик. Только села, только руками упёрлась в землю, как под одной рукой пролезла простодушно-любопытная кошачья морда: «Чего сидим?» А с другой стороны нависла собачья морда и радостно задышала в лицо, высунув язык: «Ой, сидим, сидим!«
Ну – всё. Я – хохотала так, что остановиться не могла долго и упорно. Я гладила Стаха и трепала по холке Регги, обнимаясь с нею, – и плакала от смеха… Возможно, сказалось напряжение недавних минут, которое так легко сбросилось из-за падения. А нахохотавшись, упала спиной на упругие травы, руки под голову – и впрямь гори всё синим пламенем!.. Когда я ещё на законных основаниях поваляюсь на траве и полюбуюсь синим-синим небом с белейшими пушистиками-облаками? Стах тут же забрался ко мне на живот, а Регги осторожно прилегла рядом… Господи, как хорошо-то… Запахи какие обалденные… Глаза закрыла. Только влажно… Ну и ладно. Уж чайную ложечку дёгтя в бочке с мёдом пережить можно.
Шелест подминаемых трав под колёсами. Подъехал с солнечной стороны, накрыл тенью. Помолчал-посидел и спросил:
– Тебе не холодно?
– Нет. Мне хорошо.
– А чего носом шмыгаешь?
– От счастья. – И снова засмеялась.
Затихла, только услышав, как заскрипело кресло. Открыла глаза. Сергей съезжал, двигался с сиденья на край, мрачный и сосредоточенный, как будто собирался встать.
– Ты чего делаешь?
– Я тоже хочу шмыгать носом от счастья! Сейчас как лягу рядом – и начну!
– Ты!.. Не хулигань только!
Придерживая кота, вцепившегося в футболку при первом моём движении встать, я села и почти сразу встала, машинально погладив Регги, умилённо мотавшую хвостом.
– Ну вот, я уже несчастная и носом пошмыгать не могу.
Но он следил за моей рукой, продолжавшей гладить собаку.
– Вот… Всем всё – мне ничего, – проворчал он то ли шутливо, то ли с тоской.
Я с таким выразительным сомнением посмотрела на ладонь, которой только гладила Регги, что теперь рассмеялся он.
– В чём дело?
– Ну-у… Я могу, конечно, погладить тебя по голове… Только вот руки у меня уже грязные. Или тебя это не смущает?
И я потянулась к его голове. Ожидаемая реакция – машинально откачнулся. С очень недовольным выражением лица. Зато с сиденья сползать перестал.
Неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут, в следующий же миг, порывом ветра мокрую ткань футболки прижало к спине – и меня передёрнуло от влажного холодка.
– Вадим! – повелительно сказал он, ничуть, кажется, не сомневаясь, что искомый прямо за спиной. А кто бы сомневался?..
– Слушаю тебя, Сергей.
– Быстро в дом, пусть Оля переоденется.
Он забыл добавить: десять минут на всё про всё. Фи, подумаешь, настроение сменилось. Раскомандовался тут… У меня тут же и своё настроение упало. Чего разозлился? Всё же нормально только что было!
– Ладно, сбегаем, – сказала я Вадиму – и мы побежали.
– Это вместо утренней пробежки? – улыбаясь, спросил он уже на крыльце, открывая мне дверь. И сморщился. В холле – дыму-то…
– Шурик, тебя хозяин предупреждал? – жёстко спросил он развалившегося на одном из диванов Объевшегося белены. – Иди на улицу или кури в своей комнате.
– Когда ещё Серый вернётся, – лениво отозвался Шурик и закинул ноги на валик дивана, – всё уже выветрится.
Вадим кивнул мне, и я побежала в свою комнату. Хорошо ещё, полотенце с утреннего душа сюда притащила. Благо, что влажное – вытерлась и быстро же – а что: юбка, новая блузка под футболку, с большими карманами, – переоделась. Выскочила из комнаты, демонстративно грохнула ею и так же демонстративно щёлкнула замком.
Больше не обращая внимания на этого слизняка, помчались назад, к вишням. Прибежали, а тут – трагедия: крайне удивлённый и даже обиженный Андрей стоит перед креслом с обозлённым Сергеем. На асфальтовой же дорожке, под колёсами кресла, рассыпана вишня. Кое-где уже давленная теми же колёсами.
– Что случилось? – сухо спросил Вадим.
Как будто не понимает. Андрей протянул ягоды Сергею, а тот, небось, по ладони ударил. И что? Психанул из-за чего-то?.. Как разрулить-то теперь положение? На себя, что ли, стрелки перевести, как говорят у нас в районе?
Присела на корточки, покатала измазанные в грязи шарики по дорожке, вздохнула:
– Поела, называется. И что теперь – опять самой лезть в эту мокреть? – Обернулась к хмурому Сергею. – Жалко, да? Сам не хочешь – мне бы, что ли, оставил…
Хотела сделать его виноватым – шиш, не вышло. Набычился только, типа: я всё равно прав. Ой, а упрямый… Покатала одну толстую ягодку в ладонях, очищая, глянула искоса на отвернувшегося Сергея и сунула в рот.
– Оля! – вырвалось укоризненное у Вадима.
Показала ему кулак – и встала.
– Ну что? Поехали дальше гулять?
– Что он имел в виду? – ровно спросил Сергей.
– Не поняла.
– Что он имел в виду, когда сказал – Оля! – всё тем же ледяным тоном уточнил он.
– Ничего особенного. Я съела одну вишенку.
– С земли? Грязную?!
– Я её вытерла! – Теперь уже я возмутилась.
Успокоился всё-таки. Потрясение из-за грязной ягоды перебило недавнюю злость на Андрея. Ни слова не говоря, снова взял меня за руку – и мы поехали-пошагали дальше. У стола со скамьями присесть не удалось. Всё влажное, хотя славно пахнет мокрым деревом. Сергей мельком оглядел всё это безобразие. Судя по потемневшей зелени глаз, он сейчас сорвётся. Но надолго останавливаться у стола я не стала – потянула его дальше.
– Куда ты меня?..
– К белой малине, – я сглотнула слюну, чтобы он видел. – Хочу ягод! Сладеньких!
Не слишком ли хорошо я его понимаю и чувствую? Пусть он невыспавшийся, несмотря на поздний подъём, пусть у него сильная боль, из-за чего вспыхивает мгновенно из-за малейшего повода, но в руках-то себя держать должен!.. Умная какая… Ты-то такой боли не знаешь. Не знаешь, каково ему сейчас приходится, когда гниёшь заживо…
Он въехал прямо в куст, благо асфальтовое покрытие дорожки всё ещё позволяло.
– Давай ты будешь малину сверху брать, а я снизу, – предложила я. – А то внизу много остаётся, жалко оставлять.
– Садись, – немедленно сказал Сергей, будто только и ждал, что я скажу это.
Я взглянула вниз. Помогая себе руками, он сдвигал свои ноги с подножки кресла в сторону, освобождая мне место. Едва удерживаясь, чтобы болезненно не морщиться, но моей руки не отпускал. Чтобы я не помогала? Упёртый… Но… Ни слова не сказала. Выждала, пока сделает так, как считал нужным, и отпустил мою руку, и только после этого шагнула вперёд и присела на подножку. Сначала напряглась: подножка узенькая, и я старалась не занимать слишком много места – не дай Бог, задену его ноги. Потом сообразила: одним коленом для опоры съехала на землю – ему-то не видно.
Полностью успокоился, после того как я похвалилась, что внизу ягоды вкусней, чем наверху, и показала целую ладошку собранной малины. И предложила взять, сколько надо. Пришлось встать. А он… А он!.. Он подтянул мою ладонь к себе – я думала: начнёт выбирать из неё пальцами! Ничего подобного! Ладонь с ягодами оказалась у его губ, и он ел малину, время от времен нагибая её краем ко рту и мягко касаясь тёплыми губами моей прохладной кожи. И я стояла почти обняв его!
Когда мы вышли из малины, Сергей почти светился холодным покоем. А я шла сбоку и всё пыталась удержаться, чтобы не показать ему язык: зато я опять потрогала твои волосы! Точнее – ты вынудил меня это сделать, пока ел ягоды с моей ладошки!
Кроме Андрея, уже сбегавшего домой и принёсшего старые скатёрки на скамьи, и Вадима, нас встретили у стола и студенты. Мишка и Коля сначала жутко боялись – с изумлением я поняла: не столько меня, сколько Сергея! – а потом освоились, и целый час прошёл, как пишут в газетах, в доброжелательной обстановке. Выпросив у меня прощение, ребята пообещали заглянуть ещё и вечерком, проводили нас до крыльца.