– Знаем мы ваше дежурство… – пробормотал он, снова затягиваясь сигаретой.
А я не выдержала и спросила:
– Александр, почему вы сказали Сергею про меня и Вадима? Ведь вы ничего не знаете. А мы всего лишь бегали по утрам.
– Я сказал о том, что видел, – равнодушно ответил Александр.
– Но видеть можно что угодно!
– Тебе ли говорить об этом, – всё так же безразлично сказал он и снова выпустил на улицу клуб дыма. – Ты же у нас специализируешься на другом. Как это в народе называется? Разлучница, не так ли? Или хочешь сказать, что я вижу одно, но интерпретирую происходящее иначе?
От неожиданности я сделала несколько шагов к нему, встревоженная.
– Не понимаю, о чём вы говорите.
– Прекрасно всё понимаешь. Сергей богат, возможно – на последнем издыхании. Почему бы его не окрутить? Забота, всегда под рукой – он болен и быстро привык к тебе, не так ли? А то, что он буквально вот только что пригласил бывшую жену помириться, это ничего? Встряла между двумя – и не понимаешь, что я говорю. Просто великолепно.
– Но я не… – беспомощно сказала я, с ужасом понимая, что он прав, и мгновенно вспоминая, как Сергей сказал Александру, чтобы Лина приезжала к обеду. Вспомнила также, какой у него был при этом решительный вид. Он и правда решился на примирение с женой! И я… Третий – лишний, а я постоянно путалась у них под ногами! Господи, что же я наделала?!
– Все так говорят – «но я не», – философски отозвался Александр, не глядя на меня. И, бросив на крыльцо сигарету, закрыл входную дверь. – Все говорят… А Лина плачет. И чем мне её утешить? Твоим ах каким виноватым «но я не»? Все бабы на один манер, все под себя гребут, не обращая внимания на чувства других.
Он так скривил лицо, словно собирался сплюнуть. Но просто отвернулся и медленно, таща ноги, будто после тяжёлой работы, пошёл к лестнице.
А я осталась возле входной двери – уничтоженная. Разлучница…
20.
Улыбнулась Вадиму, когда он пришёл, чтобы проводить к оврагу. Улыбалась, пока разговаривала с ним. Даже посмеялась над какой-то его шуткой. Но по тому, как он вопросительно на меня поглядывал, стало ясно: обмануть – не удалось. Себя – тоже. Заледенела от напряжения так, что прыгнула в одном месте неуклюже. На подломившихся было ногах удержалась, но от острого конца сломанной ветви увернуться не удалось. Вадиму ничего не сказала, решила смазать йодом царапину на плече позже.
– Оля, что случилось?
– С чего ты решил…
Мы вернулись с пробежки, и я сразу пошла на кухню – готовить отвар. Вадим велел Регги сидеть у входной двери, а сам пошёл за мной. Раньше он сразу уходил… Встал рядом: серые глаза внимательные, рот твёрдо сжат – пытается понять.
– Оля, давай без недомолвок. Что случилось?
– Хорошо. Давай без них. Ничего.
– Ну ладно. А чего как ёжик сегодня? Куда ни глянь – сплошные колючки.
– Уговорил. Признаюсь честно: наверное, не выспалась – голова побаливает. Высплюсь – приду в норму. – Почти не соврала: видела себя мимоходом в зеркале – мешки под глазами, глаза потухшие, брови страдальчески домиком и опустить – никак.
Он открыл рот что-то сказать, но промолчал и вышел. А я в каком-то странном оцепенении вскипятила воду, заварила набранные травы и привычно спрятала чашку в шкафу… Через холл к своей комнате пробежала так, как будто за мной гнались.
Весёлое начало понедельника…
До пробуждения Сергея времени оказалось достаточно, чтобы я занялась не только поцарапанным плечом. На кисти, за которую он меня схватил во сне, остались отпечатки его пальцев – почерневшие синяки. Смазала йодом. А потом… Сначала думала просто намотать что-нибудь на кисть, чтобы никто внимания не обратил. Потом сообразила, что таким образом, наоборот, привлеку внимание к себе. И, скорее всего, с Сергея станется снять её… А я не хочу, чтобы он ко мне прикасался.
Поэтому я взяла крючок, взяла «хэбэшные» неокрашенные нитки и связала что-то вроде манжета: с одной стороны ровно, с другой – ажурно, а затем к ровному краю довязала цветы. Не слишком бросается в глаза, не прицепятся, зачем я это надела, и синяков не видно. Мельком подумалось, что неплохо бы нашить на «браслет» всякого бисера, чтобы штучка походила на что-то в стиле хиппи. Порассматривала вещицу, примерила на руку – точно, синяков не разглядеть. Бросила взгляд на часы – время есть. И пришила к паре цветочков пуговицы, выдранные из старой блузки, которую я уже не надену – после купленных-то. А потом махнула рукой и быстро связала цепочку от уже готового цветочка. Типа – колье. Всё, летний дачный гарнитур есть. Пусть выглядит наивно, но главную свою задачу выполнит – маскировку-то.
Стоило стараться.
Сергей при виде меня только кивнул и продолжил разговор по мобильному телефону. Ни слова о ночном происшествии. Только рассеянный взгляд на руку с вязаным «браслетом». И я обрадовалась. Правда, лицо так и осталось каменным. Хорошо ещё, и голову опустив, работала. И он не видел, что я слишком спокойна. Улыбаться – просто не могла. Рот напряжением стиснуло железно.
– Вадим сказал, завтракать не придёшь – будешь спать? – полувопросительно сказал Сергей, когда уже вышла из ванной.
– Буду спать, – с трудом разжимая губы, подтвердила я. Зачем он спрашивает? Если бы я и завтракала, то с Андреем, а не с ним. Он же должен это понимать. – Я пошла.
Он промолчал, и я закрыла дверь за собой.
Вчера я сделала ему три перевязки, потому что диета и снадобье дали очень неплохой результат, и отторжение мёртвых тканей пошло сильно и быстро. Судя по виду кожи и по тому, сколько я сейчас срезала гнилых обрывков, трёх перевязок сегодня не понадобится. Хватит двух. Значит… И все будут думать, что я сплю… И Вадим с Регги ушёл. И Андрей собирается на рынок, а прежде втихомолку заедет за Аней.
Сбежав с лестницы и влетев в комнату, я захлопнула дверь. До вечера меня никто не хватится. Никто не удивится, если просплю и обед.
Я быстро убрала покрывало с постели, взбила подушки и решила с помощью своих вещей изобразить очертания спящего, отвернувшись к стене, человека, после чего укрыть всё это тонким одеялом. Вывалила вещи с полок на кровать и вдруг замерла, вглядываясь в них. Большинство – новые. Вспомнила, как покупали каждую. Как весело было. И… Только сейчас начала прозревать…
Это был всего лишь четвёртый день моего постоянного пребывания в этом доме. Андрей сказал, что Сергей мне дал аванс и можно на него купить что угодно, потому как именно сейчас можно съездить на рынок – вместе с ним, с Андреем. И я так обрадовалась сумасшедшим деньгам, что не подумала, что я в этом доме еле-еле несколько дней (какой уж тут аванс?), а из памяти совсем вылетел утренний эпизод с неудачной пробежкой по лесу. Мои кроссовки «кокнулись», и я побежала в босоножках, которые тоже «на ладан дышали». Вадим ни слова не сказал про обувку. Мне. Просто предложил не бегать, а погулять по лесу, болтая о том о сём. Типа – не заметил. А потом появился аванс.
Ноги ослабели, я свалилась на постель и зарыдала, с трудом удерживаясь, чтобы – не в голос. Поняла, что сейчас не выдержу, схватила подушку – и уткнулась в неё.
Я не понимаю!.. Какого чёрта со мной происходит?! Со мной в доме Сергея обращаются как с желанной гостьей, помогают во всём, так почему же я стала такой плаксивой?! Я сильная, я всегда разруливала все ситуации, в которых мне было плохо. Разруливала по-всякому: или решительно переламывала их, или напрочь уходила из них. Почему же я сейчас ничего не могу? Почему меня всё время тянет приподнять «браслет» на кисти и посмотреть на синяки?! Почему меня трясёт, как только вспоминаю, как Сергей почти спрятал меня сегодня ночью в своих…
Хватит уходить. У меня есть работа – не бей лежачего. Мне за неё платят так, как нигде и никто не платил бы. Я живу в прекрасном доме, на полном довольствии. Времени свободного – полно. Подумаешь – хозяин заигрывает с наёмной прислугой! Перетерплю. В конце концов, с темпами его выздоровления мне здесь долго всё равно не пробыть. А потом, может, и Лина привыкнет к запаху и сама начнёт делать перевязки. Я ей покажу, как они делаются… И тогда… С глаз долой – из сердца вон всю эту компанию.