Крёстная мама Андрея?
А события развивались стремительно.
Женщина-воительница крупно (а каблучища у неё – ой, мамочки!) прошагала к Сергею, теперь уже упрямо ссутулившемуся («Ну не хочу я ничего объяснять!«), и требовательно спросила:
– В чём дело? Почему ты в инвалидном кресле? Что произошло? – и, нисколько не сомневаясь в своих действиях, сорвала с его ног простыню, которую я поспешно, прежде чем сбежать к Андрею, натянула спрятать язвы.
– Что вы делаете?! – не выдержала я и только поспешила к Сергею, как он коротко глянул на меня и мотнул головой. Да и сзади Андрей ухватил за руку.
– Подожди…
Я знала, что она видит. Для неподготовленного человека это потрясающе страшная – да что там страшная! – отталкивающая картина. От стоп до колена кожа расслоилась неровными, словно резаными, длинными ранами, гниющими по краям. Да и запах гниения, смешанный с запахом снадобья, мог заставить сбежать из комнаты кого угодно. Но только не беловолосую воительницу. Она присела перед Сергеем, потянулась было дотронуться до кожи. Движение руки остановилось на полпути … И тут меня обдало холодком. Она подняла голову взглянуть на Сергея. Профили – абсолютно одинаковые! Рост, белые волосы…
– Это его мама? – прошептала я Андрею.
– Угу…
Ничего себе – у них общая мама.
Женщина между тем встала и шагнула совсем близко к креслу, обняла Сергея, прижав его голову к себе.
– Серёженька…
Я вылетела из комнаты – Андрей за мной. Не сговариваясь, спустились на кухню и засели в ней, будто набедокурившие без пригляда взрослых дети. Ну, ручки не сложили, конечно. Андрей поспешно принялся за готовку, а я – помогать.
Через полчаса позвонил Сергей. Его недовольный голос я расслышала сразу, хоть Андрей разговаривал с ним через стол от меня:
– Я замёрз и хочу есть!
Ишь… Мы тут за него с его мамой переживаем, а он – раскомандовался!
Ну, что делать? Побежали наверх, где Андрей сразу был мимолётно поцелован и изруган, за то что раньше не звонил, а мне милостиво кивнули, когда Сергей представил меня. Правда, представил он меня просто – по имени, не называя причины, по которой я здесь. Но, впрочем, через минуту Марина Львовна увидела, почему я здесь… Всё внимание, конечно, оказывалось Сергею. Но ведь это так понятно…
Ёжась от неприятного ощущения, что лучше бы не высовываться, я быстро стала обрабатывать ноги Сергея, который разговаривал с матерью так, будто пойманный грабитель отвечает на вопросы следователя: неохотно и, по возможности, кратко. Зато из этой беседы я прояснила для себя некоторые тёмные места в жизни здешнего поместья.
В основном про аварию. Допытываясь, каким образом произошла авария, Марина Львовна (и я заодно) узнала, что прошлой осенью на повороте в дачный посёлок кто-то явно перед приездом Сергея щедро вывалил на дорогу целую полосу песка. Сергею повезло, что в доме был Андрей, который немедленно примчался по звонку с мобильного. После аварии мать с сыном нормально общались до лета. Сергей хромал, но шутил, что до свадьбы заживёт. А как в начале лета пошли язвы открываться, засел в своём доме. Марина Львовна работала и не могла выкроить время на приезд к нему. Поругивала, что сын не приезжает навестить родителей, но поскольку и сама была занята, то не слишком настаивала на встречах. Хотя и жила на другом конце города. Думала приехать на день рождения… И никак не ожидала, что Сергей окажется в таком состоянии… Я вздохнула. А если б он согласился на операцию?
Узнав, что в доме находятся Лина и Александр, Марина Львовна пришла в громаднейшее изумление, но сказала только одно слово, и я с улыбкой опустила глаза:
– Зачем?!
Сергей скривился, как будто и сам жалел…
Открывая банку со снадобьем при Марине Львовне, я прикусила губу, в ожидании фраз об отвращении, которое она испытывает. Но женщина только чуть поморщилась и больше ничем не показала, что запах отвратителен. Нормальная реакция нормального человека. Сидела она близко с креслом, поставив рядом стул и держа сына за руку. И мне становилось тепло, когда я думала, что эта сильная женщина немного развеяла опасение Сергея, проскользнувшее в их беседе, что она будет слишком сильно переживать. Может, она и переживала, но сделала всё, чтобы сын из-за неё не тревожился.
На меня Марина Львовна (кстати, Андрей звал её по имени) не обращала внимания, чему я очень обрадовалась и уже спокойней занималась своим делом.
Удрать после перевязки я сумела незаметно, правда, на пороге задержалась, краем уха услышав замечание матери, что ей не нравится, как выкрашен угол дома с другой стороны, куда я до сих пор ещё не ходила. Сергей втихомолку переглянулся с Андреем, но ответил спокойно:
– Там проводка загорелась. Огонь прошёлся по стене.
– Что ж вы какие неосторожные! – рассердилась Марина Львовна. – Это же очень близко к твоим комнатам!
Любопытно, почему мужчины переглянулись? Неужели с пожаром тоже какие-то нелады, и проводка на самом деле здесь ни при чём? Почему-то вспомнилось, как Андрей поздно вечером проверяет окна, все ли закрыты. Значит, он не только окна проверяет?..
Стол в апартаментах накрывал Андрей. Поскольку Сергей был тут же, то Марина Львовна, не прерывая разговора, помогла расставить блюда.
А я на кухне мыла кастрюли, чтобы пришедший сверху Андрей мог сразу поесть. Хотя… Я остановилась, смывая с рук пену: он же крестник гостьи – наверное, будет завтракать наверху? И фыркнула: верхний этаж становится местом обитания высшего общества. И – захихикала про себя. Ах-ах-ах, меня тоже иногда допускают в светское общество! Ах-ах-ах, как я «гордюся» этим!
– Привет! – улыбнулся мне заглянувший на кухню Вадим. – Там не Марина Львовна приехала? Вроде её машина у крыльца.
– Она, – я тоже улыбнулась ему. – Ты её знаешь? – И подозрительно покосилась: ну, если и этот скажет, что он её крестник!
– Знаю, любит порядок в доме наводить, – туманно отозвался Вадим.
Завтракали мы втроём – на кухне же. Андрей сказал, что Марина Львовна и без него хорошо покомандует наверху. Я опять немного удивилась – он же её крестник! – но пришла к выводу, что всех подводных течений мне не знать. И успокоилась на этом, эгоистически возрадовавшись, что не только мы с Вадимом будем сидеть здесь, на кухне… Некоторую неловкость на этом завтраке сгладили мужчины, начав поддразнивать меня – настоящая словесная атака пошла, только успевала от них отбиваться. Под конец разошлись так, что уже на каждое слово реагировали заразительным смехом.
Мы даже не заметили, как открылась дверь.
– Как весело тут у вас, – чуточку обиженно сказала Марина Львовна, – а там, наверху, как на похоронах сидят. Почему вы к нам не присоединились?
Интересный вопрос. И любопытно, как на него ответят мужчины? Я-то тут сбоку припёка. И – съёжилась потихоньку, чтобы не слишком на меня внимания обращали.
Вместо ответа Вадим встал навстречу женщине. Она обняла его.
– Как твоя Алёна? Давно её не видела.
– Всё нормально, Марина. Она здесь, на даче.
– Пусть придёт меня навестить, – велела она, но очень доброжелательно. И оглядела стол ещё раз. – Ладно уж, не буду мешать вам. Посидела бы с вами, да не хочется Сергея оставлять с этими. И что за манеру взяли отдельно есть? – И, улыбнувшись мне – или моему «браслету»? – вышла.
После завтрака я пообещала Вадиму никуда не ходить. Он сказал, что выспится и у нас как раз будет время побегать перед обедом, если я захочу.
Выглянув в окно, я призадумалась: Сергей как обычно направился на прогулку, и с обеих сторон от кресла его сопровождали Марина Львовна и Лина. Со странным чувством я отметила, что ни одна не взялась за спинку его кресла. А ещё немного удивило, что, поколебавшись у крыльца, Сергей направил кресло не к вишням, а в другую сторону, к клумбам. Причём перед тем искоса глянул в сторону моего окна. Я еле отшатнулась за шторку, чтобы не заметил… Нет, там, конечно, дорожка тоже хорошая, но ведь ягод нет. Усмехнувшись, я вспомнила, как мужчины среагировали на грязную вишню, которую я потащила в рот. Кажется, дамы (теперь я называла их только так) предпочитали не рвать ягоды с кустов, а вкушать их мытыми со стола.