Господи, да мне с Игорем спокойней было, чем с Сергеем!
Высшая точка кипения достигла предельного уровня, когда дальше – всё, только слёзы. И я разрыдалась, думая уже не о том, что произошло, а о том, что никогда за последние четыре года я не ревела столько – и из-за чего?! А потом… А потом… Нет, всё правильно. Кто он такой – и кто такая я?! Да, всё правильно: только мне – только такое в лицо и можно говорить!.. Напридумывала, блин, всего! Волосы его хотелось потрогать! Дотрогалась!.. Я выла уже в голос, в пустоту, и тряслась от заикания, когда почувствовала рядом движение, отняла руки от мокрого лица. Перепуганный Стах стоял напротив меня – и шипел. Я с новой силой зарыдала.
Успокаивалась долго, всхлипывая и с трудом переводя дыхание, совершенно опустошённая. Заикание всё никак не могла остановить. Вздрагивала всем телом. Но слёзы оказались мощнейшей разрядкой. Мысли привела в порядок, сообразила план собственных действий и собственного поведения, прежде чем… Слёзы полились уже без нервных дёрганий… Лицо спокойное, а слёзы льются… Интересная реакция, блин…
Было интересно, пока кто-то рядом внезапно не взвыл похлеще моего. Я чуть не задохнулась от страха. Регги – распласталась передо мной на земле, глаза жалобные, сама чуть не плачет, сбоку от неё Стах – на меня осуждающе глядит, а в кусты ко мне ломится… Ну конечно, Вадим.
– Ты что тут?!
– Нич-чего, – шмыгнула я носом и глубоко вздохнула. – Вадим, я немного п-посижу, а потом приду. Ла-адно?
На свет Божий я выползла минут через пять, сама злая, но собранная. Приглядевшись ко мне, Вадим осторожно спросил:
– Оля, может, поделишься? Вдруг смогу чем-нибудь помочь? Что за проблемы?
– Никаких проблем, – бесстрастно сказала я. – Хобби у меня такое – время от времени забраться в кустики и пореветь. От счастья.
Взять себя в железные руки – этому я научилась в первые годы работы в школе, когда приходилось понервничать чуть не каждый день. Главное условие – выплакаться хорошенько. А потом можно и горы своротить.
– Мы обедать идём? – так же осторожно спросил Вадим.
– Идём.
– Оля, должен предупредить, что обедаем все вместе. Марина так решила.
Первое, что пришло в голову, – отказаться от совместного обеда. Потом внутри что-то начало подниматься такое, такое…
– Всё нормально. Вместе так вместе.
Естественно, для начала зашла к себе – подправить косметику и пожалеть, что нет пудры – прикрыть мешки под глазами. Ничего. «Стрелки» под глазами сделала отчётливей, чем обычно. Этого достаточно. Надела любимую футболку болотного цвета – и пусть кто-то мне сделает замечание! – джинсы оставила прежние. Ещё посмотрела на брошенный на полку платочек – надеть? Лишнее. Если бы на перевязку – другое дело.
Вышла из комнаты – Вадим ждёт. Брови при виде футболки вскинул, но ничего не сказал. Ха, пусть спасибо скажет, что чёрную не надела. Сжавшаяся камнем, но спину прямо, как на параде! – я вошла в общую залу апартаментов Сергея.
Примерно представляла, как будем садиться. Взглянула на приветливое лицо Марины Львовны, на безразлично спокойное лицо Лины, на хмурого Александра, почему-то оживившегося при виде меня, и, прихватив свободный стул со стороны, направилась к стульям в конце стола – для прислуги, блин! Где уже сидел изумившийся при виде этого действа Андрей. На Сергея не смотрела.
Зато смотрел он. Когда все сели, он, сидя в своём кресле на небольшом расстоянии от стола, не придвинулся к нему. Расслабленно положив руки на подлокотники, он снова сидел, словно на троне. Взгляд в упор я ощущала буквально.
Только потянулась за вилкой, как услышала его холодный голос:
– И? Что всё это значит? Объяснить можешь?
Я встала, прошла мимо стола. Обернулась у двери и сказала:
– Могу.
И хлопнула дверью. С той стороны.
24.
Сорвалась. Хуже некуда. Не словом, так поступком. Теперь он имеет полное право выгнать меня из дома. Ведь продолжить лечение теперь и его мать сможет. Зачем я ему?
В своей комнате огляделась, быстро выложила вещички, собрала, оставила на столе остатки денег: если потребует – остальное верну в сентябре, когда репетиторство начнётся. Правда, где мне столько уроков набрать? Ничего. Пойду по объявлению техничкой – сейчас такие везде нужны. А если ещё и на чёрный нал согласиться, без трудовой книжки – так с превеликим удовольствием вцепятся.
Два плотных пакета ждали меня у двери, когда та распахнулась от удара.
Я чуть не подпрыгнула.
– Извини, не рассчитал, – хмуро сказал он.
То ли случайно, то ли намеренно, но остановил он кресло прямёхонько над порогом. Но мне уже море по колено.
– Если не уйдёшь с дороги – выпрыгну в окно, – безразлично предупредила я, изо всех сил вцепившись в спинку кровати.
– Я спросил, можешь ли ты объяснить, что ты делаешь. Ты ответила – можешь. – Он помолчал, глядя на мою руку. Еле слышно вздохнул, как будто выполнял неприятную обязанность. – Я пришёл за объяснениями. Хочешь сбежать – сбегай. Но сделай всё же такую малость… Объяснись. Я не понимаю. Ты испугалась того, что я сказал в саду?
– Я не испугалась. Я психанула. Это две разные вещи.
– Значит, тебе не понравилось то, что я сказал?
– Не понравилось.
– Но ты… – Он замолчал, явно остановив себя на полуслове, и некоторое время сидел, не поднимая глаз. Взглянул. Сказал ровно: – Оля, не уходи. Давай начнём с того, что впервые видим друг друга. Я постараюсь держать себя в руках. Только деловые отношения. Ты только не уходи. Не забывай: я верю тебе, без тебя будет плохо.
Аня права. Очень даже права. Я слишком быстро привыкаю к людям. Слишком привязываюсь… Уговорить меня оказалось легко. Но тем не менее, чтобы он не превращался во второго Веньку, я сразу поймала его на слове:
– На только деловые отношения я согласна.
Он сразу развернулся, и дверь медленно закрылась за ним.
Закрылась и тихо стукнула, будто ставя точку. А секунду спустя этот стук кольнул в сердце. И я села на кровать, взявшись за вспыхнувшие щёки. «Только деловые отношения»… «Только». И он оборвал фразу: «Но ты…» Это что – я сама же его спровоцировала?! Наивно думала, что он не чувствует, как я трогаю его волосы, как мне нравится, когда он берёт меня за руку… А что было по ночам… Мамочки мои… Я же сама и виновата оказалась во всём этом недоразумении?!
На слёзы сил уже не осталось.
Шагнула пару шагов, присела у стены, между окном и креслом – на пол. Обняла колени, уткнулась подбородком в них. Бездумно смотрела на край кровати с покрывалом. И ненавидела себя за тупость. Чистой чёрной ненавистью… И – только видела его глаза, спокойные, бесстрастные.
Стук в дверь. Тишина. Снова деликатный стук. Правда, уже решительней.
«А не пошли бы вы…»
– Оля, я знаю, что ты в комнате! Можно к тебе? – громко сказал Андрей.
«Нельзя. Видеть никого не хочу».
– Я зайду, Оля. Я предупредил!
Мне показалось, или в его голосе и правда слышно раздражение? Ого… Этот тоже на меня злится? Интересно знать – за что? Но даже слабо вспыхнувший интерес мгновенно увял. Едва только вспомнила про исключительно деловые отношения.
«Как хочешь… Хочешь – заходи, хочешь – нет…» Покрывало начало незаметно покачиваться, расцветая по краю вздрагивающим светом. Ишь… Медитирую…
Андрей выполнил свою угрозу. Открыл дверь и вошёл. И встал у порога, видимо разглядывая комнату. Потом шаги, жёсткие. Точно – злится. Идёт к столу. Резко остановился передо мной. Я глаз не подняла. Тяжёлые…
Наверное, он не ожидал, что я забьюсь в простенок.
Постоял надо мной минуты две. Только потом заговорил – и голос смягчился, стал более спокойным, чем был до сих пор, когда он рвался в комнату.
– Оля… Что случилось?
– Ничего, – выдавила я. – Всё хорошо.
– Пошли, накормлю.
– Спасибо. Не хочется.
– Пошли-пошли, а то сюда принесу.
– Андрей… Кажется, я переела ягод. Меня… тошнит. Я чуть позже, ладно? – Головы я так и не подняла. Бездумно смотрела на его ноги. Говорила так тускло, что даже совесть зашевелилась: он-то тут ни при чём.