– Ничего, сам справлюсь, – кивнул он. – Мне же и выгодно: я тут немного завозился, так что… Беги.
Уже на лестнице Марина Львовна спросила:
– А можно, я посмотрю, как это делается?
– Конечно, – улыбнулась я. – Могу ещё и объяснять, что за чем идёт.
– Спасибо.
Сергей в апартаментах сидел один, погружённый, кажется, не в самые радостные раздумья. При виде матери поднял голову, чуть улыбнулся… Сначала Марина Львовна помогала мне: подняла штанины на Сергее, пока я выносила из ванной необходимое для перевязки, потом держала, почти не морщась, пакет, куда я бросала использованные материалы. Но на этапе, когда надо снимать гниль, она не выдержала. Сергей не видел её лица. Но Марина сидела на корточках напротив меня – и страдание при виде ножниц в моих руках, когда я срезала отмершую кожу, нарисовалось отчётливо.
– Марина Львовна, вы не могли бы вынести этот пакет на кухню – выбросить?
– Конечно, могу! – Она с такой благодарностью взглянула на меня, что мне стало её жаль: за сегодняшний день ей пришлось слишком многое испытать.
А когда она вышла, я ещё ниже опустила голову, чтобы Сергей не разглядел улыбки: одно дело – быть воительницей, другое – сталкиваться с травмами вплотную. Нет. Марина, может, меня когда-нибудь и заменит, но не сейчас.
Промыв все язвы, я присела на колени и внимательно оглядела ноги Сергея. Кожа – там, где целая, желтовата, но эта желтизна остановила свой ход. Выше колен кожа уже нормальная, здоровая. Самые маленькие тёмные пятна не раскрылись, но начали уменьшаться. Судя по чёрным краям открытых язв, организм начал настоящую борьбу с гангреной. Да и гнилых участков всё меньше… Я задумчиво приложила пальцы к самому страшному месту – к пятке, плоть которой под кожей всё ещё колыхалась, как плотное желе. Чуть приподняла ногу, заглянула под стопу. Усмехнулась. Снизу мою ладонь поддержал лист подорожника, а вокруг него распушился стебель хвоща и просунулся гибкий прут ивы. Так, значит, перекисью водорода я продолжаю чистить и дезинфицировать язвы, а потом промываю их отваром… Вылезла ещё одна ивовая ветка, покачалась немного, будто подтверждая: именно так!
– Здесь поблизости ивы есть? – рассеянно спросила я и осторожно вернула ногу на место, чтобы начать обкладывать марлей со снадобьем. – Или только на прудах?
– Только на прудах, – насторожённо ответил Сергей. – Что-то не так?
– Наоборот. Всё так. Теперь нужно ещё и травами промывать. Открытые язвы будут реагировать на травы, а раньше не смогли бы. Мне нужны ива и хвощ. Хвощ – целые заросли я видела в том овраге, где мы бегали. А ива… – Я облепила его левую ногу марлечками и обернула её мешком. Подняла голову и спросила: – Тебе сильно будет мешать, если между чисткой и перед перевязкой с завтрашнего дня будут полчаса, когда придётся сидеть с голыми ногами? Коже передых нужен. Она ведь у тебя почти не дышит.
– Как скажешь, так и сделаю, – с облегчением сказал Сергей и напомнил: – Ты ведь всё равно будешь сидеть час рядом, так что… – И снова насторожился: – Или ты уже не будешь сидеть этот час?
– Я думала, тебе приятней, если рядом будет сидеть твоя мама, – пожала я плечами. – Она же здесь недолго, и ей, наверное, хочется побольше побыть с тобой.
Он снова откинулся на спинку кресла, не сводя с меня испытующих глаз.
– Я вообще не понимаю, зачем она приехала.
– Может, соскучилась? – предположила я. Надо будет – Андрей сам сознается, что вызвал Марину. А я что? Сбоку припёка… Оказывается, я была права, когда решила общаться с ним отстранённо. Так и правда легче.
Спустила ему штанины и пошла в ванную комнату. Дверь на балкон открыта – Марине будет чем дышать, когда войдёт.
Сергей в спину спросил:
– Ты будешь на ужине?
– Да.
Ответила коротко, хотя на языке немедленно заплясал вопрос: «А ты хотел бы, чтобы я ужинала с вами?»
Ужин прошёл спокойно, хотя уже за столом Лина едва заметно приподняла брови, сначала взглянув на Андрея, потом на меня. Андрей напрягся. Сергей ничего не заметил, зато Марина нахмурилась и велела Андрею:
– Ну-ка, крестник, передай солонку! Спасибо, мой хороший.
Я еле сдержала улыбку, опустив глаза: воительница одной фразой показала Лине место Андрея в доме.
Есть не хотелось. Под традиционным предлогом «надо худеть» я и впрямь только ковырялась в салатах, которые мне подкладывал, как и грозился, Андрей. Сергею я опять подсыпала приправ, так что ел он с удовольствием.
Вообще за столом царила бы тягостная тишина, если бы не энергичная Марина. Она сумела разговорить даже вялого Александра и узнать, что с ним заключили контракт на год, что жить он будет на съемной квартире, в компании нескольких артистов, которые работают у Ростислава Филипповича.
После ужина высшее общество уселось было поболтать в апартаментах Сергея, но тот быстро всех разогнал: ему ещё надо было посидеть за компьютером.
Зато пораньше приехал на мотоцикле Вадим, которому, по моей просьбе, позвонил Андрей, и мы с ним сгоняли на пруды за ветками ивы, а на обратном пути я набрала хвоща и лопухов. Пока я готовила отвар, Вадим съездил домой оставить мотоцикл и взять Регги. Я всё ещё возилась с отваром, когда он вошёл на кухню вместе с Андреем.
– Оля, может, тебе сегодня необязательно дежурить при Сергее?
– Андрей не высыпается, – сказала я. – А у меня свободного времени много. Почему бы и не подежурить? Сделаем удобно: сначала сидит Андрей, потом он будит меня, а потом уже ты приходишь.
– Я согласен, – быстро сказал Андрей. – Бужу в два.
– Ещё бы ты не был согласен, – пробормотал Вадим, усмехаясь.
– Андрей, не забудь дать Сергею травяной чай. Я ему свежий заварила.
От собственного отвара я хорошо успокоилась. Поэтому, едва мы со Стахом завалились спать, уснула сразу. Но когда в дверь раздался осторожный стук, глаза отрыла мгновенно. Всё ведь от настроя зависит. А я хорошо настроилась на дежурство.
– Оля, – шёпотом позвал Андрей. – Ты как?
– Иду.
– Он спит. И, по-моему, крепко. Так что дежурство сегодня пройдёт легко.
Спала, не раздеваясь. Так что встала, причесалась и пошла сначала на кухню – прихватить остатки своего отвара, на случай если Сергей проснётся. Андрей сказал, что обойдёт дом – и ляжет. Шёпотом распрощались, пожелав друг другу спокойной ночи.
Из кухни я только вышла – и встала на месте. Кот и белый волк сидели передо мной и внимательно смотрели мне в глаза. Стоило мне сделать шаг, как оба встали и преградили мне путь. Так, не поняла, что это они… На всякий случай оглядела часть холла, видимого из коридора. На одном из диванов углядела взъерошенную голову Александра. Чего это он полуночничает? Кого-кого, а его я не боюсь. Потом сообразила, почему он здесь: не спится – впереди события, полностью меняющие его привычную жизнь. Вот кому надо было успокаивающий сбор дать попить. Не подумала сразу.
Я обошла волка и кота, которые снова попытались преградить мне путь к лестнице. Встретилась глазами с Александром. Его взгляд скользнул по чашке с отваром.
– Тебе лучше не ходить наверх, – тихо сказал он.
– Дежурство, – объяснила я.
– Лучше не ходить, – повторил он и поморщился.
Присмотревшись, я заметила, что вокруг него бесшумно качается целая волна длинных тонких стеблей камыша. Что его тревожит? И он точно не хочет, чтобы я поднялась к Сергею… Александр сморщился уже так, будто увидел что-то гадостное, и, отведя глаза, неохотно сказал:
– Я, конечно, сволочь первостатейная, но то, что она… – И отвернулся.
Всё. Теперь я решительно поднялась мимо зверей, реального и призрачного, которые, как ни странно, как и Александр, тоже не хотели, чтобы я шла на второй этаж. Вошла в апартаменты. Поколебавшись, поставила на стол чашку и только после этого уже не совсем неуверенно подошла к двери в спальню Сергея. Мягко, чтобы не разбудить, толкнула дверь. Оказывается, можно было не беспокоиться о тишине…
Перед кроватью Сергея стояла Лина – в длинных розоватых одеждах, мягко сияющих в приглушённом свете настольной лампы. Верхнее шёлковое одеяние, отделанное кружевами, медленно сползало с её плеч, оставляя женщину в длинной же полупрозрачной сорочке на бретелях. Доползло до слегка согнутых рук – она опустила руки, и неглиже скользнуло на пол. Забыв дышать, я следила, как она медленно поднимает руку спустить с плеча бретельку. Сорочка плавно съехала с идеального тела Лины. Не до конца. Лежащий на кровати Сергей успел поймать её – и розовая волна заструилась с его руки, будто переливаясь в тёплую мерцающую пену на полу.