Между тем Сергей кивнул мне:
– Оля, зайди, пожалуйста, и посмотри, что у меня с перевязкой. Такое впечатление, что тряпки на левой ноге упали. Некомфортно.
При виде конкретно искривлённого рта Лины мне вдруг так захотелось взять банку со снадобьем и разбрызгать вонючку по всем углам апартаментов Сергея! Чтобы эта фифа вообще больше не появлялась вблизи хозяина дома!
Как говорил один ребёнок: «С кем поведёшься – так тебе и надо!« Час в обществе воительницы не прошёл даром. После того как представила воинственное действо, вздохнулось полегче. Я уже спокойней пошла по пандусу вслед за Сергеем, размышляя только о том, как же тряпки могли упасть – я ведь хорошо замотала мешки на них. Он оглянулся на меня – взгляд вниз, чуть улыбнулся. Я слегка, почти бесшумно фыркнула, но руку на подлокотник опустила. И затаила дыхание, хоть наших рук с первого этажа уже не видно: он снова накрыл своей ладонью мою ладонь.
Открыла ему дверь, выждала, пока заедет, и сразу пошла в ванную. Если уж тряпки точно свалились, надо будет заново их поменять. Вышла и в первое мгновение не поняла. Где Сергей? В комнате с компьютером его нет.
Его спокойный голос окликнул меня из спальни:
– Оля, я здесь!
Он и в самом деле оказался в этой комнате. Сидел задумчивый, будто напряжённо размышляющий о чём-то, спустив левую ногу чуть за подножку. Сумку с перевязочным материалом я отложила в сторону, чтобы рядышком была. Пришлось присесть не на корточки – слишком низко оказалась сдвинутая нога, а на колени. Только взялась закатывать ему штанины, как Сергей чуть перевесился через край подлокотника, будто что-то выглядывая на полу.
Я, ничего не понимая, наклонилась в ту же сторону: что там?
Сильная рука метнулась за мою спину и обняла меня, словно поймав – ладонь под мышкой. И приподняла, вынуждая уже не сидеть – а встать на колени. Губы в губы – его тёплое дыхание:
– Попалась…
Все думы вылетели из головы. Смотрела в омут его мягко темнеющих зелёных глаз – и тонула с последней мыслью: «Пусть будет всё, как будет… Пусть будет…»
Сама не заметила, как ещё привстала на коленях, чтобы ему удобней было обнимать меня, чтобы не наклонялся… Всё равно не отпустил. Белые волосы упали вокруг моего лица, щекоча и сводя с ума… Сухие от горячего дыхания губы коснулись моих губ. Его язык осторожно прошёлся по верхней губе, пробуя, узнавая… Взрывая меня и заставляя плакать от счастья. Мягкими прикосновениями губ он снимал мои слёзы… И я не выдержала – сама прильнула к его рту, жёсткому, требовательному. Он пил моё дыхание, я – пила его… Тепло нашего дыхания смешалось так, что мы уже задыхались от буйства сумасшедших чувств, которые странным вихрем окружили нас и волновали, заставляя обнимать друг друга так, словно видимся в последний раз перед долгим расставанием.
Вскоре я обнаружила, что уже стою, склонившись к нему и запустив пальцы в его волосы, а он крепко держит ладонями моё лицо, будто страшась, что я вот-вот сбегу. Мы ослепли – глаза в глаза, задыхаясь и поспешно передавая друг другу последние остатки воздуха… Мир отступил, оставив нас наедине.
27.
Вооружившись расчёской-массажкой, я медленно и осторожно расчёсывала ему волосы. Когда мы более-менее успокоились, он мельком пожаловался на головную боль, а я, внутренне торжествуя, тут же предложила сделать ему массаж. Встав за креслом, одной рукой вела расчёской по волосам, другой, ладонью, – гладила по расчёсанному, совершенно шалея от этих простых прикосновений. Сначала он пытался одновременно работать на компьютере, и расчёсывание ему вроде не мешало. Но как-то так получилось, что он расслабился и прислонился головой ко мне. Глаза закрыл. Искоса поглядывая на него, я видела, как он расслабляется, как постепенно проступает вокруг рта странная горечь в виде складок, и мне хотелось бросить расчёску и просто гладить его по голове, только бы ему было хорошо…
Он шевельнулся, запрокинул голову, взглянул снизу вверх. Опять это выражение: «Попалась!« Поднял руки, ухватил мои ладони, потянул вниз. Теперь я стояла, поневоле обняв его и легонько уткнув щёку в мягкие волосы, а он сидел и молчал. И лучше этой минуты не было.
– Андрей говорит, ты не хочешь прийти на мой день рождения.
– Андрей слишком много говорит, – пробормотала я ему в волосы. Мне понравилось, как отдалось теплом от них, и я осторожно подула тёплым воздухом на то же место. Сергей со стоном прогнулся в кресле, снова заглянув мне в лицо.
– Прекрати, что ты делаешь!
– Дую в волосы, – невинно сказала я. – Тебе не нравится?
– Нравится. Только не время и не место.
– Смотрите, какой педантичный! – в его же волосы сказала я. И с сомнением посмотрела на его ухо, так близко оказавшееся возле моих губ. Попробовать поцеловать? Что будет, а? Я – тихонечко… Только попробовать…
Но Сергей уже опустил голову и даже протянул руку к клавиатуре что-то отпечатать. Я хотела осторожно отойти, чтобы не мешать, но другой рукой он всё ещё держал меня за кисть. Почувствовав моё движение, он стиснул моё запястье.
– Ты не ответила.
– Я неуклюжая и неловкая с чужими, – сказала я и попробовала изловчиться и выдернуть руку. «И там будет Лина», – добавила я про себя.
– Стоять, – тихо, но повелительно сказал он. – Пока не ответишь, не отпущу!
Ах так… Я нагнулась nbsp; Это хорошо, что недосягаем.
и мягко обхватила губами его ухо. И снова подула тёплым дыханием. Дрожь по его телу ощутила даже я. Выдернула из ослабевших пальцев ладонь.
Тяжёлое дыхание он успокоил быстро. Снова повернул голову в сторону и туда же спросил:
– Ну так как? Кроме чужих там, вообще-то, ещё и я буду. Хочешь обидеть именинника, проигнорировав его?
За его спиной я изобразила тяжёлый и громкий вздох.
– Слышал? Приду уж.
– Ой спасибо за снисходительность! – шутовски коротко поклонился он опять в сторону. А выпрямившись, велел: – Завтра выдам сумму на дресс-код, поедешь по магазинам и купишь себе то, что нужно. Если что – мама подскажет, что покупать.
– Подожди-подожди! – заторопилась я, ошарашенная его безапелляционным напором. – Что ты имеешь в виду под дресс-кодом?
– Под дресс-кодом я имею в виду тряпки для вечернего приёма, – ледяным тоном высказался Сергей и наклонился было над клавиатурой. Но, пока я задыхалась от возмущения и не могла найти нужных слов, чтобы его выразить, он полностью развернул ко мне кресло и спросил: – А ты какую-нибудь бижутерию носишь? Ну, бусы там, кольца?
– С блестяшками я как сорока, – задумалась я. – Я могу всего накупить, но редко что ношу. Единственное, что редко снимаю, – вот это колечко, – я продемонстрировала ему церковное кольцо. – А ещё у меня есть любимый браслет из гематита – тётя подарила. Только здесь его носить не получается.
– Купишь золотую цепочку, тонкий браслет и два кольца – одно с камнем, другое – без, – спокойно сказало это чудовище.
Во мне на этот тон немедленно подняла голову учительница и холодно сказала:
– Ты говоришь так, будто всё уже решено. Но я ещё не решила. Я… подумаю.
Он усмехнулся, отчего я сразу почувствовала себя сердитым ёжиком: буквально ощутила, как медленно встают дыбом все мои иглы.
– Оля, – мягко сказал он. – Подойди.
Я не пошевельнулась, насторожённая. Тогда он сам подъехал ко мне так близко, что подножка кресла ткнулась мне в ноги, и я невольно переступила, оказавшись совсем рядом с ним, чуть слева. Ожидала чего угодно, но только не… Ой… Сильные тёплые ладони скользнули под футболку и обхватили меня за пояс. Ничего особенного. Просто положил ладони, слегка вминая в кожу…
– Не отпущу, пока не пообещаешь, что будешь на дне рождения, – глухо сказал он и ткнулся лбом мне в живот.
Вывернуться легко. И он, и я понимали это. Но, не знаю, как Сергей, а я-то сразу сообразила, что вывернись я – и произойдёт непоправимое.
– Сергей, пожалуйста… Дай мне время подумать, – прошептала я, с трудом удерживаясь не погладить его по голове.
– Тебе нельзя давать время, – тихо же сказал Сергей. – Ты психовать начнёшь. Напридумываешь целую кучу за и против и будешь мучиться, что лучше. Так что говори сразу. Я должен быть уверен, что ты сейчас уйдёшь, закрыв за собой дверь с одной-единственной мыслью – о том, во что одеться, а не с дилеммой «идти иль не идти».