Это письмо глухой тоски и боли впору бы заканчивать в полуразрушенной часовне у заброшенного кладбища, в мертвенном мерцании луны, под леденящие стоны и хохот совы…
…Но стоит медово-золотистый день сочного, уже заматерелого лета. Стоит полдень лета.
Кто-то сказал, что тени исчезают в полдень… нет, как раз в полдень тени, умаляясь, приближаются к объектам, их отбрасывающим. То есть они настолько уплотняются, что обретают почти физические свойства самих объектов, и по ним уже можно «читать» первоисточник.
Вот и мы по ним читаем новую печальную повесть временных лет и дней наших. Что же мы задумывали, и что у нас вышло?
Замысел был высокий и достоин восхищения: перестроить все здание нашего общежития. Прежде всего, разломать всевозможные надстройки, пристройки, укромные «загашники» и мрачные застенки, которые за более чем семидесятилетие изрядно деформировали первоначальный проект. А, может, и вовсе возвести новый дом, но на первоначальном, нерукотворном фундаменте социальной справедливости, отвергающей эксплуатацию человека человеком. То есть, построить правовое государство, где бы личность была защищена всей мощью законов, а государство работало на человека. И где бы никогда не возродился культ непогрешимого вождя, который обошелся нам невосполнимыми жертвами.
Но у нас было особое государство — многонациональное. Декларировшееся как союз равных, оно превратилось в загон, где надсмотрщики с нагайками по-коршуньи бдительно следили и хищно вылавливали тех, кто пытался заявить хотя бы малейшую претензию на Богом дарованное национальное достоинство. И отцы перестройки пообещали, что и это превозможем, что мы обретем реальную независимость, и создадим совершенно новый союз народов — Содружество Независимых Государств. И как же нам было, истосковавшимся в авторитарном, унитарном загоне, не поверить этому счастью?! И мы в очередной раз поверили.
Но в состоянии эйфории то ли забыли, то ли в спешке недосуг было спросить у отцов, а имеется ли у них, кроме прекрасных замыслов, если и не проект, то хотя бы план действий? И только когда уже от старого строения остались одни руины, мы вдруг вспомнили, что крестьянин разбирает старую хату только после того, как возведет новую. Мы же сделали наоборот, и теперь копаем землянки.
И сколько же нас, не единожды тяжко страдавших за свою наивную доверчивость, — сколько же нас еще учить истории?! Почему мы опять забыли предостережение Достоевского о «натуре» человеческой? Откуда у нас эта детская неразборчивость: раз человек красиво говорит, значит, он и дело сделает красиво? И почему мы, повидавшие виды, уверяем себя, что говорящий красиво, так же и мыслит благородно? Почему мы, исходя из своего горького опыта, не единожды обманутые, не вспомнили, что за благородными речами может скрываться низменная личность с темными помыслами?
Ныне, стоя на руине с переметной сумой, посыпаем главу пеплом, вопия: нас обманули — плана перестройки не было!
Да в том то и соль, что был он! Только не тот, желаемый, который мы приняли за действительный, а держащийся до поры до времени втайне: под видом перестройки совершить пересменку властей. И добро бы — лишь пересменку, а то ведь, отступив от старого, они начали закладывать новый фундамент, имя которому — эксплуатация человека человеком! И мы, в который раз, «не заметили».
Может, потому не заметили, что «отцы» действовали как бы руками народа, тонко подменив его аутсайдерами общества? Отцы ведь мыслили использовать буйную, разрушительную энергию люмпенов на время, пока они помогут им взобраться на пирамиду власти, а потом отправить использованный «материал» на его законный, предопределенный природой этаж.
И — прогадали: выброшенные на поверхность разрушительной волной, многие «из калифов на час» захотели остаться у власти навсегда. И вот заседают в парламентах разных уровней, и доваливают… Доваливают, поскольку ничего другого просто не умеют. И винить то их нельзя: разве можно требовать от человека того, чего ему не дал сам Бог?!
Конечно, Р. И. Хасбулатов как спикер парламента поступил непротокольно, бросив однажды в адрес некоторых разгневанных членов правительства: «Ребята пошутили». Но так ли уж неправ Руслан Имранович как человек? Да не один спикер и ни одного парламента — уверяю вас — только ценой неимоверных усилий сдерживается, чтобы не повторить реплику российского коллеги!
Но нас-то, простых смертных, ведь не сдерживает протокол? Разве мы не хохочем, а иногда и плачем, выслушивая экзерциссы некоторых депутатов, речевой ряд которых стоит за пределами даже не нормативной, а элемантарной грамматики?! Я уже не говорю о содержании, которое в соединении с ликом глаголящего, твердо указует, что и до «ребят» им далековато. Причем, даже до заднескамеечников.
Люди, имевшие несчастье — до избрания «ребят» в парламент — работать с ними, осенив себя крестным знамением, молят о едином: не приведи, Господи, чтобы они возвратились на прежнее место! Ибо опять начнутся склоки, опять доведется трудиться «и за того парня», поелику последний умеет только брать, а давать и не хочет, а иногда просто и не может.
И что самое удивительное: ведь и немного их, таковых, почитай, жалкая толика, а вот — поди ж ты, захватив микрофоны, ухойдокивают даже большинство, состоящее из нормальных избранников!
А жить-то и им, как всем, хочется. И не просто, как всем, а хорошо жить! И вот они, еще недавно, по науськиванью отцов перестройки, разъяренно побивавшие бывших за всевозможные спецпайки, дачи и машины, — получают вне очереди те же… машины, спецпайки, дачи и впридачу улучшенные квартиры. И сами себе устанавливают зарплату в таких размерах, что бывшим и не снилось! И не надо им завидовать — жалеть надо их и себя.
Вы думаете, почему они с перекошенными от гнева, не всегда понятного происхождения лицами, не говорят, — а кричат в микрофон? Да ведь это защитная реакция от страха — потерять «место» и возвратиться на свой, соразмерный их реальной стоимости, этаж. То есть, работать. Но все ли из них могут хоть что-то делать?
Несчастные люди! Но трижды несчастные мы, кто, обольщенный, сам посадил их себе на шею! Вот чем оборачивается нарушение предписания природы и святого Письма: «Каждому — свое». Наиболее популярно этот феномен определила наша прекрасная поэтесса Лина Костенко:
… А теперь — что же вышло из Содружества Независимых Государств? Опять, скажете, у отцов перестройки не было плана? Вот тут я почти согласен. Хотя — опять же — план… был. На сей раз, правда, вне бывшего Союза.
И опять нас ничему не научила история! Ну почему мы вдруг возомнили, что заграница и правду нам поможет?! Да, Америка поддержала нас в стремлении обрести суверенитет, но… исходя из своих национальных интересов. Скажите, неужели США выгодно иметь то, что замыслили мы, т. е. (СИЛЬНОЕ) Содружество (сильных) независимых государств? Ответ правильный: исходя из своих национальных интересов, Америке выгодно иметь слабое Содружество Независимых (но опять же, слабых, если не слаборазвитых) государств.
И Штаты — воздадим им должное — близки к реализации своего плана. И не надо кипеть в благородном гневе, а честно графически воспроизвести реальность: ССНГ, то есть Содружество Слаборазвитых Независимых Государств.
Но — снова парадокс! — и они просчитались! Просчитались уже тогда, когда главный отец перестройки, спутав, по своему обыкновению, все карты мировых игроков, в несколько раз ускорил объединение Германии. О, если бы кто-нибудь догадывался, как Америка, на словах ратуя за объединение, — как она не хотела и боялась этого! Страдая комплексом боязни второй сверхдержавы, — ибо, по разумению Белого дома, должна быть одна-единственная сверхдержава, то есть Америка, — она сделала все возможное, дабы убрать вторую, роль которой играл бывший Союз. А тут — на тебе: рождается полнокровная Германия! А там, вдали, грозно маячит Япония и Китай.
К тому же, не вышло и насчет Содружества Слаборазвитых Независимых Государств. Потому, во-первых, что «Содружества» в принципе еще нет. А, во-вторых, бывшие республики не такие простаки, как об этом с присущим ей высокомерием полагает Америка. Бывшие республики, обретя пока что декларативную, последовательно переводят ее в реальную независимость. А посему ищут и находят себе союзников: кто в лице Турции, кто среди арабских стран, кто — в Европе.