- Хочет, чтобы я добил его, - сказал он, выпрямившись. - Просит об этом стражу - с тех пор, как мы отчалили.
- И ты собираешься это сделать?
- Не знаю.
Его фузея висела поперек груди; разговаривая, он снял ее и положил на палубу, придерживая одной рукой. Я обратил внимание на игру света на смазанной поверхности ствола.
- Скоро он умрет и без твоей помощи. Зато тебе потом будет легче, если ты дашь ему умереть своей смертью.
Наверно, я говорил бы и дольше, но левая ладонь Эскила шевельнулась, и я умолк, уставившись на нее. Точно хромой паук, она поползла к фузее, наконец пальцы сомкнулись на ней, и он потянул оружие к себе. Его товарищ легко мог отобрать у него фузею, но бездействовал, завороженный не меньше, чем я.
Медленно, с мучительным трудом Эскил поднял ее и повернул, нацелив на меня. В неясном свете звезд я наблюдал, как шарят и шарят негнущиеся пальцы.
Что кошке, то и мышке. Прежде я мог бы спастись, если бы только нашел тот злополучный предохранитель. Фузильер, отлично разбиравшийся в устройстве оружия, убил бы меня, если б только его онемевшие пальцы могли справиться с тугой защелкой. Одинаково беспомощные, мы взирали друг на друга.
Наконец последние силы оставили его. Фузея со стуком упала на палубу, и мое сердце чуть не разорвалось от жалости. В тот миг я сам охотно нажал бы курок. С моих губ сорвались какие-то слова, хотя сам я вряд ли понимал, что говорю.
Эскил сел и огляделся.
Наш корабль тотчас замедлил ход. Палуба стала оседать, пока почти не поравнялась с водой, и водяные плюмажи за кормой улеглись, как сглаживается волна, разбившись о берег. Я встал, чтобы выяснить, где мы; поднялся и Эскил, а вскоре к нему присоединились его друг, ухаживавший за ним, и стражник, охранявший меня.
Слева от нас возвышалась набережная Гьолла, разрезая ночное небо, словно лезвие меча. Мы дрейфовали вдоль нее почти в полной тишине - рев неведомых моторов, которые несли нас с головокружительной скоростью, теперь смолк. К воде спускались ступени, но ни одна живая душа не спешила принять у нас швартовы. Для этого с носа корабля на берег прыгнул матрос, а другой бросил ему канат. Еще через мгновение от корабля к лестнице протянулся трап.
На корме появился офицер в сопровождении фузильеров с факелами. Он замер, вперившись взглядом в Эскила, затем подозвал всех трех солдат к себе. Они совещались слишком тихо, чтобы я мог подслушать их разговор.
Наконец офицер с охранником подошли ко мне, за ними - группа факельщиков. Вздохнув раз или два, офицер произнес:
- Стащите с него рубашку.
Эскил и его друг очутились рядом.
- Ты должен снять рубашку, сьер, - сказал Эскил. - Если ты откажешься, нам придется сделать это самим.
- И ты осмелишься? - спросил я, чтобы проверить его.
Он пожал плечами; тогда я расстегнул прекрасный плащ, который взял на корабле Цадкиэля, и бросил его на палубу, затем снял через голову рубашку, кинув ее на плащ.
Офицер шагнул ближе и покрутил меня так и этак, чтобы осмотреть мои ребра с обоих боков.
- Я думал, ты валяешься при смерти... - пробормотал он. - Выходит, правду о тебе говорят.
- Не знаю, что именно обо мне говорят, поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть этого.
- А я и не прошу. Советую одеться.
Я огляделся в поисках плаща и рубашки, но их уже и след простыл. Офицер вздохнул:
- Их стащили - кто-то из матросов, я полагаю. - Он глянул на друга Эскила. - Ты должен был заметить, Танко.
- Я смотрел на его лицо, сьер, а не на одежду. Но я постараюсь найти ее.
- Возьми Эскила с собой, - кивнул офицер.
По его знаку один из факельщиков отдал свою ношу соседу и нагнулся, чтобы освободить мою ногу.
- Ничего они не найдут, - сообщил мне офицер. - На таких кораблях тысячи укромных мест, и команда их прекрасно знает.
Я сказал ему, что не замерз. Он расстегнул свою форменную накидку.
- Тот, кто украл твою одежду, теперь скорее всего разрежет ее на мелкие кусочки и развернет бойкую торговлю. Неплохо наживется. Накинь это - у меня в каюте есть еще одна.
Мне вовсе не хотелось надевать его накидку, но глупо было бы отказываться от такого щедрого подарка.
- Я должен связать тебе руки. Таковы инструкции.
В свете факелов эти наручники поблескивали словно серебро, но, впившись в мои запястья, вполне подтвердили свое истинное назначение.
Вчетвером мы сошли по трапу на причал (с виду недавно отстроенный), поднялись по лестнице и гуськом прошагали по узкой улочке меж крошечных садиков и возведенных в хаотичном порядке домиков, большей частью одноэтажных: первым шел факельщик, следом я, офицер с пистолетом на поясе - за мной, второй факельщик замыкал колонну. Какой-то чернорабочий, возвращавшийся домой, остановился поглазеть на нас; больше нам никто не встретился.
Я обернулся спросить у офицера, куда меня ведут.
- В старый порт. Корпус одного из кораблей приспособили для содержания заключенных.
- А потом?
Я не видел его, но живо представил себе, как он пожимает плечами.
- Понятия не имею. Мне было приказано только арестовать тебя и доставить сюда.
Как я мог сам убедиться, "сюда" пока означало городской сад. Прежде чем мы ступили под сень деревьев, я поднял голову и разглядел себя сквозь схваченную заморозком листву.
36. СНОВА В ЦИТАДЕЛИ
Я надеялся увидеть восход Старого Солнца перед тем, как меня запрут в камере. Надежда эта не оправдалась. Долгое время или время, показавшееся мне долгим, мы поднимались пологим склоном. Не один раз наши факелы поджигали побуревшие листья у нас над головами, а от них воспламенялась пара-тройка других, испуская едкий дым, дыхание самой осени, и в следующий миг шальной огонь гас. Еще больше листьев устилало тропу у нас под ногами, но они размокли от дождя.
Наконец мы выбрались к мощной стене, такой высокой, что свет наших факелов не достигал ее гребня, и на мгновение я принял ее за Стену Нессуса. В тени перед узким сводчатым проходом стоял человек в полудоспехе, опершись на древко алебарды. Завидев нас, он не сменил позу и не выказал никаких признаков почтения к офицеру; но, когда мы подошли к нему почти вплотную, он стукнул о железную дверь подбитым сталью концом своего оружия.
Дверь открыли изнутри. Мы прошли сквозь стену - огромной толщины, хотя и несравнимой со Стеной Нессуса, - и я остановился так внезапно, что офицер, шедший позади, налетел на меня. Стражник, дежуривший внутри, был вооружен длинным обоюдоострым мечом, острие которого он опустил на камни мостовой.