– Понимаю, – кивнул я.
– Ты жалуешься, что я толкнул тебя. Я сделал это потому, что ты меня не слушал. Мне известно, что такие люди, как ты, опасны для корабля. Если даже их ранить, это причинит им не больше вреда, чем они причинили бы мне, если бы смогли. Как ты думаешь, сколько раз такие люди пытались уничтожить меня?
– Понятия не имею, – ответил я, все еще выискивая на пластине нужный рисунок.
– Я тоже. Мы вплываем во время и выплываем из времени. Капитан говорит, что корабль только один. Все корабли, которые мы встречаем между галактиками и звездами, – это наш корабль. Как я могу знать, сколько раз они пытались меня уничтожить и сколько раз им это удалось?
Я подумал, что он начинает бредить, и тут нашел рисунок. Когда я приладил к нему острие ножа и повернул, черная жидкость почти совсем перестала сочиться.
– Спасибо, – поблагодарил Сидеро. – Мое давление стремительно падало.
Я спросил, не нужно ли ему теперь выпить черной жидкости, чтобы возместить ту, что вытекла.
– Да, постепенно. Но сейчас моя сила вернулась ко мне, а полностью я восстановлюсь, когда ты отрегулируешь еще одну деталь.
Он снова описал мне, где и что нужно сделать.
– Ты спросил меня, откуда мы взялись. Знаешь ли ты, как возникла твоя раса?
– Только то, что мы были животными и жили на деревьях. Так говорят мисты. Не обезьянами, потому что обезьяны есть у нас до сих пор. Наверное, это были какие-нибудь зоантропы, но меньше ростом. Зоантропы в основном, как я заметил, предпочитают горы и живут в горных джунглях на самых высоких деревьях. Во всяком случае, эти животные общаются друг с другом криками и жестами, как общается скот или, скажем, волки. Постепенно, по воле Предвечного, сложилось так, что те, которые понимали друг друга лучше, выжили, а те, кому это удавалось хуже, вымерли.
– И больше ничего? Я покачал головой.
– Когда они начали общаться настолько хорошо, что это уже можно было назвать речью, они стали людьми. Таковы мы и поныне. Наши руки были приспособлены к хватанию за ветки, глаза – чтобы высматривать следующую ветку, перепрыгивая с дерева на дерево, а рты – к речи и к тому, чтобы питаться плодами и мясом детенышей животных. Таковы они и сейчас. А как было с твоей расой?
– Во многом так же. Если история верна, помощникам была нужна защита от пустоты, от губительных лучей, от оружия врагов и других опасностей. Они создали для себя прочные укрытия. Они хотели также быть сильнее в драке и во время работы на палубе. Тогда они наполнили нас жидкостью, которую ты видел, чтобы наши руки и ноги двигались так, как им нужно, но еще энергичней. Наших предков, я хотел сказать. Им надо было общаться друг с другом, и они установили устройства сообщения. И прочие устройства, чтобы мы могли делать одно в то время, как они делают другое. Устройства для того, чтобы мы могли говорить и действовать даже тогда, когда они не в силах. Пока наконец мы не заговорили сами на складе и не начали действовать без помощника внутри. Никак не найти?
– Сейчас найду, одну секунду, – заверил я его. На самом деле я нашел его уже давно, но мне хотелось, чтобы Сидеро продолжал говорить. – Ты хочешь сказать, что офицеры на этом корабле носят вас как одежду?
– Теперь это случается нечасто. Там должна быть звезда с прямой чертой посередине.
– Я помню, – успокоил я его, обдумывая, что бы мне предпринять, и оценивая пространство внутри него. Пояс с ножом и пистолетом в кобуре не войдет наверняка, а без него я вполне могу там поместиться.
– Подожди немного, – сказал я Сидеро. – Работаю, скрючившись в три погибели. У меня уже все затекло. – Я снял пояс и положил его на пол, а рядом с ним – ножны и кобуру. – Будет легче, если ты ляжешь.
Он лег, и гораздо быстрее, чем я ожидал. Его кровотечение, видимо, прекратилось совсем.
– Торопись. Времени терять нельзя, – сказал он.
– Не спеши, – ответил я, – если за тобой кто-нибудь гнался, то он уже давно был бы здесь, а я ничего не слышу.
Притворяясь медлительным, я думал с лихорадочной быстротой: идея казалась безумной, но если бы дело выгорело, это дало бы мне и маскировку, и защиту. Раньше я носил обычные доспехи. Почему бы не облачиться в более полный доспех?
– Думаешь, я бежал от них?
Я не обратил внимания на слова Сидеро. Мгновение назад я уверял, что не слышу звуков преследования. Теперь я снова обратился в слух и вскоре понял, что происходит: до нас доносились медленные удары огромных крыльев.
9. ПУСТОТА
Лезвием ножа я уже нащупал шлиц. Повернув его, я скинул с себя плащ и нырнул в открытую грудь Сидеро. Что за существо обладало этими крыльями, я не старался разглядеть, пока не втиснул, не без труда, свою голову в его полый череп и не выглянул через забрало.
Но и тогда я не увидел ничего или же почти ничего. Колодец, который раньше был прозрачен, теперь наполнился каким-то туманом; что-то перенесло вниз холодный воздух сверху, смешав его с тем теплым, влажным, сильно пахнущим воздухом, которым мы дышали. Это что-то сейчас клубилось там внизу, как сотня призраков.
Я больше не слышал хлопанья крыльев и вообще ничего не слышал. Словно я засунул голову в пыльный сундук и выглядывал оттуда в замочную скважину. Тут раздался голос Сидеро – но не в моих ушах.
Даже не представляю, как описать это. Я прекрасно знаю, что такое чужие мысли в моей голове: Текла и Старый Автарх появлялись там, пока я не стал с ними одним целым. На этот раз было совсем по-другому. Но и слухом, в обычном понимании, это тоже нельзя назвать. Самым точным будет предположить, что есть какой-то другой орган слуха, за ушами, внутри головы, и голос Сидеро раздавался именно там, не проходя через барабанные перепонки.
– Я могу убить тебя.
– После того, как я тебя исправил? Знавал я неблагодарность, но не такую!
Его грудь захлопнулась, и я попытался просунуть свои ноги в ноги Сидеро, отталкиваясь руками, зажатыми в его плечах. Если бы у меня было хоть чуть-чуть больше времени, я снял бы ботинки – так дело пошло бы быстрее. Я уже разодрал себе обе лодыжки.
– Ты не имеешь права!
– Имею полное право. Ты создан, чтобы защищать людей, а я – человек, которому нужна защита. Разве ты не слышал шум крыльев? Ты не заставишь меня поверить, что это существо так и должно свободно разгуливать по кораблю.
– Они освободили груз.
– Кто?
Здоровая нога наконец-то пристроилась. Хромая должна была пройти легче, потому что мышцы на ней усохли, но мне никак не удавалось собраться с силами, чтобы втолкнуть ее на место.
– Рыскуны.
Я согнулся, как борец, поскольку Сидеро принял сидячее положение. Затем он встал, и моя хромая нога наконец-то выпрямилась как надо. Втолкнуть левую руку не составило труда. Правая вошла в его плечо с такой же легкостью и появилась снаружи, защищенная только наплечием.
– Уже лучше, – сказал я. – Подожди немного.
Вместо этого он начал подниматься вверх по лестнице, разом перешагивая через три ступени.
Я остановился, повернулся и стал спускаться снова.
– Я убью тебя за это.
– За то, что я вернулся за своим ножом и пистолетом? Думаю, это неправильно: они могут нам пригодиться.
Я внутри Сидеро нагнулся и подобрал нож правой рукой, а пистолет левой. Мой пояс наполовину провалился через решетчатый пол; но я без труда достал его, прицепил к нему ножны и кобуру и застегнул его на поясе Сидеро так плотно, что под него нельзя было просунуть и палец.
– Вон из меня!
Я закрепил свой плащ на его плечах.
– Сидеро, во мне тоже живут разные люди, хотя ты, возможно, и не поверишь. Это может быть и приятно, и полезно. Теперь у нас с тобой есть правая рука. Ты сказал, что верен кораблю. Я тоже. Стоит ли нам теперь…
Что-то белесое вынырнуло из бледного тумана. Крылья его были прозрачны, будто у насекомого, но более гибкие, чем у летучей мыши. И они были огромны, так широки, что окутали всю площадку, на которой мы стояли, словно занавеси катафалка.