Зеленое брюхо корабля из ноздреватой биокерамики грузно проседало, почти касаясь сухой щетинистой «травы», но полностью осесть на горячую почву днищу мешали три кольца усиленных опор. Будто пирог ко дню рождения перевернули и опрокинули на свечки…
Виктор поморщился: что у него сегодня за ассоциации? С самого утра так. Подлетали к Гаданде — ему привиделось, что горный хребет, покрытый лесом, будто хреном васаби намазан или той зеленой дрянью, какой их с Варей потчевали в японском ресторанчике — из водорослей ее состряпали, что ли? А океан был коричневым, как пепси. Он и вправду такой — от мути. В земных океанах планктон проживает, он все пылинки заглатывает, переваривает и отправляет на дно. Если бы не эта плавучая мелюзга, от всей той дряни, которую выносят в него реки, океан давно бы превратился в болото. В такое, как на Гаданде, — в здешней мутной водичке планктона не водилось, а реки были — ого-го какие! Широкие, как Нил или Амазонка. И хоть бы одна с прозрачной водой! Нет, все речные потоки или коричневые, как навозная жижа, или вовсе черные, или красные, или цвета кофе с молоком. Зато каньоны они нарезали — куда тому Колорадо! Самый большой — в десять километров глубины. Стоишь на дне, а стены почти сходятся вверху, небо снизу тонкой, изгибистой полоской кажется. Темно вокруг и холодно, но не тихо — река ревет, грохочет, камни ворочает, а эхо так и гуляет, донимает слух со всех сторон. Стереоэффект, будь он неладен.
Живность океанская только поверху жила, в верхних слоях, самых отстоявшихся. Хотя, кто ее знает, эту живность! Может, она и на глубине шарится. Правда, там такой ил… Сверху просто грязная вода, ниже она превращается в глинистый раствор. Автобатискаф спускали. Он погружался, погружался… Муть с плотностью кефира на глубине двести метров загустела до консистенции сметаны. А еще через сто метров аппарат застрял. Называется — приплыли.
Сощурившись, Виктор осмотрелся. В изумрудном небе Гаданды пылало ее солнце, окруженное тройным гало. Местные называли светило Садирой — такое имечко дали Эпсилон Эридана арабы. Аль-Садира. В принципе звучит…
Космодром был невелик — три серебристые посадочные полосы с удобной рубчатой поверхностью. Одну из них занимал линейный рейдер «Гладиус» и какой-то бот-планетарник, две другие были пусты. Все космодромные постройки сгрудились с восточной стороны — одинокая башенка диспетчерской, павильон космопорта, собранный из пластконструкций, грузовой терминал, заправочная станция под плоской темно-зеленой крышей.
В щелях между зданиями проглядывал поселок — белые купола и призмочки. К югу и к северу желтела и зеленела степь, а на западе отсвечивало море. Прибыв на Гаданду, Середа хотел было наведаться на бережок, но местное население ему отсоветовало — здешний пляж представлял собой топкую, блестящую на солнце полосу ила, плодородного и дюже вонючего, а добираться до берега надо было по широкой, почти километровой полосе засохшей грязи, растрескавшейся, как солончак. Иногда твердая корка проламывалась под ногами, и вы до пояса или по колено — как повезет — проваливались в густейший рассол… Середа подумал-подумал и решил, что искупается как-нибудь потом.
— И долго мне вас ждать? — проворчал Виктор, прикладывая ко лбу ладонь козырьком. Идут вроде…
Двери космопорта разъехались, и на солнце вышли Таппи и Мишка Копаныгин — этих тоже направили на рейдер.
— Чего стоим?! — возопил Таппи. — Кого ждем?
— Тебя, — буркнул Виктор. — Ты что, всю дорогу полз?
— Я летел! — пылко возразил Нупуру. — Я мчался, как… как… как не знаю кто!
— Как тортуга, — подсказал Копаныгин.
— Да! — согласился Таппи и спросил: — А это что за птица?
— Это черепаха.
— Ну ты и нахал! — с упреком в голосе воскликнул Таппи.
Достойно ответить Копаныгину не дали — «Гладиус» опоясался зелеными огнями, и над космодромом завыла сирена.
— Пошли скорее, — проворчал Виктор, — а то и я тут с вами останусь…
Все трое подхватили заплечные мешки и быстро потопали к трапу.
— Живенько, живенько! — загремел над космодромом громкоговоритель всеобщего оповещения.
— Да мы и так… — пропыхтел Таппи, топоча сапогами по блестящему трапу.
Роботы-заправщики уже поволокли пустые топливные накопители обратно на станцию. Аварийные киберы, облазив всю обшивку, тоже спустлись на моховище. Серый робот-матка, словно курица, собирал «под крыло» дюжину маленьких машин-анализаторов — объявили предстартовую готовность.