По дороге к парому мы с ним обсуждали два самых важных вопроса, стоявших сейчас перед нами: как доказать, что останки принадлежат человеку, и как отыскать Роберта Коби.
— Я должен пойти к Малвани, — говорил я. — Но я не смогу убедить его, что он не прав, если у меня не будет убедительных доказательств.
— А разве мы сегодня не нашли достаточно «убедительных доказательств»? — удивлённо посмотрел на меня Алистер.
— Все эти улики косвенные, — покачал я головой. — Мы даже не можем с уверенностью сказать, что кости принадлежали человеку.
— Выглядят они очень даже человеческими, — резко ответил Алистер.
— А внешность бывает обманчива, — возразил я. — Я не стану рисковать своей репутацией из-за неубедительных доказательств.
К счастью, Алистер придумал выход: оказалось, у него есть друг — палеонтолог из Американского музея естественной истории, на знания и профессионализм которого можно было положиться.
— Ты уверен? — уточнил я. — В конце концов, кости динозавров и людей отличаются. Может, стоит рискнуть и связаться с доктором Уилкоксом?
Алистер отмахнулся от моих опасений:
— Мой друг будет рад нам помочь.
Мы успели на последний поезд до Нью-Йорка, и за всю дорогу практически не проронили ни слова.
Кости, лежавшие в саквояже Алистера, не отпускали меня ни на секунду и не давали расслабиться, напоминая о том, что кто-то ушёл от заслуженного наказания.
Четверг 22 марта 1906 года
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
— Ваши подозрения, джентльмены, весьма мрачны. Мои скудные познания могут их не подтвердить.
Профессор Сол Ломан поправил сползшие на кончик носа очки.
— Мы всё же рискнём, — попытался отшутиться Алистер, а затем посерьёзнел. — И мы очень ценим то, что ни один другой эксперт не согласился бы встретиться с нами в такой короткий срок, чтобы осмотреть останки и рассказать что-нибудь о возрасте, поле и жизни потерпевшего.
Сол хмыкнул.
— Ты надеешься на слишком многое, друг мой.
За окном раздался раскат грома, и свет в помещении моргнул.
Сейчас было глубоко за полночь, и мы находились в нью-йоркском Музее естественной истории.
Перед тем, как сесть на поезд в Нью-Йорк, нам удалось отыскать телефон, и Алистер сделал два звонка.
Первым эмоциональным звонком Солу Ломану он убедил палеонтолога открыть лабораторию поздно ночью, когда тот должен был давно лежать в постели.
Вторым звонком Фрэнку Райли он дал указ репортёру найти все старые заметки в газетных новостях, где упоминается пропажа людей в Шелтер-Айленд за последние десять лет.
Я тоже сделал звонок старому другу из Пятого участка; он обещал просмотреть все полицейские отчёты и городской справочник в поисках упоминаний о Роберте Коби.
По дороге в Нью-Йорк Алистер рассказал мне, что Сол Ломан был одним из лучших экспертов в области палеонтологии; Генри Фэрфилд Осборн лично выбрал его для восстановления некоторых потрясающих окаменелостей времён динозавров.
Но меня больше волновало то, что профессор мог рассказать о найденных в Шелтер-Айленд останках.
С каждым часом премьера «Ромео и Джульетты» в четверг вечером становилась всё ближе. А мне нужны были доказательства, с которыми я бы смог обратиться к Малвани за помощью.
— Я понимаю, что лучше было связаться с антропологом — специалистом по человеческим останкам, — извиняющимся тоном произнёс Алистер, — или даже с кем-то из офиса коронера.
— Так почему ты позвонил мне? — тон профессора был мрачен, но я заметил проблеск интереса в его глазах. — Существуют ведь и более квалифицированные специалисты, чем я. Алеш Грдличка из Смитсоновского института специализируется на анализе человеческих останков. А Джордж Дорси из Полевого музея в Чикаго часто работает над делами об убийствах, включая то знаменитое дело колбасника пять лет назад. Каждый из этих людей, — подчеркнул профессор, — смог бы помочь вам гораздо лучше, чем я.
— Нам нужна помощь как можно скорее. Даже завтра утром уже может быть поздно.
Даже я слышал в собственном голосе отчаяние.
Сол Ломан с сомнением посмотрел на меня, и я добавил:
— Мы работаем над этим делом неофициально.
— Вот как…
Глаза профессора загорелись ещё ярче. И я понял, что профессор — непростой человек; его очень прельщает идея участвовать в тайном, неофициальном расследовании. Это возбуждало его больше, чем официальный запрос от полиции.