— Если бы ты прочёл эти стихи, не зная их автора, ты, возможно, смог бы ими насладиться, — добавил Алистер. — Они неплохи.
— Но этого никогда не произойдёт, — покачал я головой.
Я никогда не смогу непредвзято оценить что-либо, связанное с человеком, который причинил столько зла. С человеком, который погиб от моей руки.
Я завернул книгу обратно в бумагу и протянул Алистеру.
— Она пригодится для твоих исследований.
Алистер просиял.
— Прекрасная идея, Зиль. Просто восхитительная!
Алистер подошёл к машине и завёл её. С наступлением весны он вновь наслаждался вождением.
— Какие у тебя планы на вечер? — поинтересовался он. — Вернёшься домой в Добсон? Или останешься у нас в городе?
Я взглянул на Изабеллу: её карие глаза с надеждой смотрели на меня.
— Приходи к нам, — мягко предложила она. — Сейчас тебе не стоит быть одному.
Я оглянулся на вершину холма, где лежал мой отец. Что бы о нём не говорили, он всегда любил рисковать. Всегда стремился к лучшему. Мне нравилось думать, что именно поэтому, после целой жизни неудач, он выбрал смерть героя.
— Знаете, — произнёс я, помогая Изабелле забраться в автомобиль, — я слышал, на сорок девятой улице открылся великолепный итальянский ресторан. Может, сходим?
И мы поехали на юг через Бронкс, мимо возвышающихся зданий, пустующих сельскохозяйственных угодий и новых фабрик, построенных рядом с железнодорожными путями. Бронкс, как и весь город, неуклонно разрастался — а с учётом прокладки метро, эта тенденция, думаю, продолжится.
Наконец, мы доехали до Манхеттена.
Я выглянул в открытое окно: по улицам прогуливались мужчины в котелках и женщины в лёгких белых платьях; все наслаждались тёплым весенним вечером. А вдалеке, где темнеющий городской горизонт сливался с облаками, на небе разгорался закат, отбрасывающий рыжие, розоватые и багровые отблески на небосклон.
Я поймал себя на том, что думаю о насилии, коррупции и бессмысленных смертях, с которыми столкнулся за свою жизнь. Было время, когда я не хотел ничего сильнее, чем сбежать от всего этого.
Я посмотрел на сидящую рядом Изабеллу и подумал о пока неизведанных возможностях.
Было что-то в этом городе, что взывало ко мне, манило меня, несмотря на весь здравый смысл.
В конце концов, я ведь сын своего отца.