В северном Израиле, неподалеку от Хайфы, есть живописный поселок Эн-Хот. Там живут и работают несколько десятков художников, в том числе мой старый знакомец по Питеру Евгений Абезгауз. Этакий постоянный Дом творчества.
В целом же творческая судьба художников в Израиле складывается по-разному. Говорят, что их там слишком много. Так, один из моих давних приятелей по Питеру, замечательный художник, неоднократно подвергавшийся непризнанию и гонениям в 70-е годы в СССР, приехав в Израиль, долгое время не мог начать зарабатывать на жизнь и выставлять свои работы. Семью, однако, надо было кормить. Тогда он решился на отчаянный шаг. Кто-то из приятелей сказал ему, что в биологическом институте в Тель-Авиве принимают мужскую сперму и платят за порцию 50 долларов. Наш герой тут же поехал в институт и занял очередь. Но поскольку ждать пришлось долго, он решил пока зайти к своему приятелю, жившему напротив. Услышав его историю, приятель налил ему полстакана водки и заставил выпить. Потом достал из кармана 50 долларов и положил на стол. «Бери, — сказал он, — и уходи отсюда. Чтобы я тебя в этой очереди больше не видел». «Ну зачем же? — заартачился художник. — Я хочу честно заработать свои деньги». — «Близко не подходи туда, — ты же после этого станешь импотентом». — «Почему?» — «Каждый раз будешь думать: «Опять пропадают пятьдесят долларов!»»
Через некоторое время дела у художника пошли в гору. Его начали выставлять. Однажды он вернулся в праздничном настроении с какого-то вернисажа, где хвалили его картины, и радостно заявил своей русской жене: «Вот, Вера, кто я был в России? А здесь я вхожу в первую пятерку художников Израиля». На что жена скептически ответила: «Ты бы еще в Люксембург переехал».
Сложнее обстоит дело с русской литературой и русскоязычным театром. В Израиле живет немало русских поэтов и прозаиков — Дина Рубина, Елена Аксельрод, Игорь Губерман, Михаил Генделев, Рина Левинзон, Вадим Халупович, Ася Векслер, Борис Камянов, Александр Бараш и многие другие. Кроме того, в Израиле существует первоклассная литература на иврите. А вот вся русскоязычная пресса, включая и литературные журналы, за редким исключением (журнал «22», например), как правило, второго сорта. Тем не менее в Израиле существует союз русскоязычных писателей, членство в котором дает автору право на издание одной книжки бесплатно.
Почему же возникают проблемы в этой стране с русской литературой? Возможно, дело, в частности, в том, что русскоязычная читательская аудитория здесь не слишком велика и со временем уменьшается, поскольку во всех семьях эмигрантов дети активно изучают иврит и быстро отвыкают от русского языка. Да и взрослые стараются как можно быстрее интегрироваться в новую среду обитания, где русский язык чаще всего только мешает.
Даже приехавшие недавно олимы думают больше о будущем, а не о прошлом, учат иврит и стараются поменьше оглядываться назад. Та, казалось бы, обширная русская языковая среда, которая возникла в стране в последнее время в связи с массовым исходом из бывшего СССР, с течением времени неумолимо мелеет и высыхает по мере ухода старших и адаптации младших. Может быть, именно поэтому в стихах русскоязычных израильских поэтов ощущаются растущая камерность и отсутствие воздуха русского языка, которым мы дышим в России, не задумываясь о его ценности, как человек дышит, не замечая этого, пока вдруг не ощущает нехватку воздуха. В Израиле же поэты обречены на известную языковую изоляцию, что, впрочем, не мешает их самодостаточности и довольно сложным взаимоотношениям.
Тем не менее хороших русскоязычных поэтов в Израиле немало. В 1993 году Зиновий Гердт, с которым мне посчастливилось провести там около месяца, познакомил меня с поэтессой Сарой Погреб, живущей в Ариэле. Интересно и новое поколение — Александр Валовик, уже упомянутый Александр Бараш и другие. Обращает на себя внимание, что некоторые поэты, ощущая узость русскоязычной среды обитания только в печатном слове, начали писать песни. Михаил Генделев, например, который еще в родном Питере написал превосходную песню «Ностальгия», теперь, уже вполне став израильским классиком, снова начал писать песни, и в последнюю нашу встречу в 97-м году показал мне целый цикл.
Хотелось бы отдельно остановиться на талантливом поэте и барде Александре Алоне, прожившем недолгую, но героическую жизнь. Он родился в Москве в 1953 году, поступил после школы в институт, но уже в восемнадцать лет уехал в Израиль, сменив свою фамилию Дубовской на Алон (алон на иврите — дуб). Здесь он окончил морское училище, стал офицером, до 76-го года служил на флоте, воевал, защищая свою страну, получил боевые награды. Он был настоящим романтиком. Может быть, именно поэтому мне так близки его стихи и песни. За свою короткую жизнь он объехал почти весь земной шар, побывал в Бирме, Корее, Японии, Австралии, Непале, Индии, Европе, Мексике, Латинской Америке. Он был моряком и воином, но прежде всего он был поэтом.