Я несколько раз видел этот самодеятельный спектакль, в котором были заняты девочки и мальчики от 8 до 15 лет, нередко изрядно позабывшие русский и говорившие с акцентом. Песни они, впрочем, пели довольно чисто, запоминая их на слух. Картина была порой удивительная: на сцене стоят дети, уже частично утратившие русский язык, и бесстрастными голосами поют мои песни, а в зале сидят родители, хорошо знающие русский, и вытирают слезы.
Вскоре после нашей встречи Наташа перешла работать в маленькую частную телевизионную компанию «Lighthouse Production» под руководством молодого немца Арне Васмута. Голубоглазый и белокурый, по-баскетбольному высокий, Арне, выглядевший типичным арийцем, происходил из богатой и знатной семьи. Дедушка его в свое время работал в разведке, и Арне не без гордости показывал в альбомах старые фотографии своих предков, в том числе и в печально памятной моему поколению форме гитлеровской армии. Более всего Арне был привязан к своей девяностотрехлетней бабушке-графине, которую чтил и изрядно побаивался. Где бы он ни находился — в Германии, России или Турции, — он каждый день по многу раз звонил ей, постоянно советуясь по всем житейским вопросам.
Крошечная фирма Арне, весь штат которой состоял из трех человек, работала по контрактам с крупными телевизионными компаниями, предлагая свои проекты. С появлением в фирме Наташи существенное место в съемках сразу стали занимать русские проекты. Летом 1997 года они с Арне впервые приехали в Москву снимать телевизионный фильм о русских разведчиках. Будучи строго проинструктирован бабушкой, много наслышавшейся о грозном советском КГБ, Арне в первое время буквально боялся выйти на улицу, но постепенно освоился.
Его явно нерусская внешность, высоченный рост и привычка все время разговаривать по мобильному телефону постоянно привлекали к нему внимание окружающих. Самое длительное телефонное общение с бабушкой он решил провести, когда, прогуливаясь по центру, увидел на площади большое красивое здание, возле которого было относительно безлюдно. Прислонившись к стене у одного из закрытых подъездов, Арне тут же достал из кармана мобильный телефон и позвонил в Гамбург бабушке. «Бабушка, не волнуйся. Москва очень красивый город, и никакого КГБ здесь нет. Я стою возле очень красивого светлого здания». В этот момент к нему подошел милиционер и потребовал документы, поскольку, как оказалось, Арне стоял как раз у подъезда «Большого дома» на Лубянке.
Случались и другие казусы. Однажды в Елисеевском магазине к нему подошел подросток с лицом дауна, дружелюбно улыбнувшись, поднял руку в фашистском приветствии и закричал: «Хайль Гитлер!» Арне испугался и выскочил из магазина на улицу. В другой раз, тоже в каком-то магазине, к ним с Наташей подошли два парня и презрительно сказали: «Ты же немец, зачем ты с жидовкой связался?» Несколько дней спустя они снимали меня с песней «Чистые Пруды» возле Покровских ворот. Установили камеру, и Наташа попросила одного из прохожих обойти дорожку стороной, чтобы не мешать съемке. «Буду я еще всяким жидам уступать», — неожиданно заявил он.
В 1998 году в кафе «Планета Голливуд», где они снимали жизнь современной московской молодежи для другого фильма, Наташа предложила Арне пари на бутылку шампанского, что и здесь обязательно будут антисемитские выходки. Они уже выходили из кафе, и Арне потирал руки в предвкушении выигрыша, полагая, что на этот раз все обошлось. В гардеробе возле зеркала стояли два молодых парня, один русопятый блондин, другой с раскосыми глазами, похожий на казаха. Когда Наташа и Арне проходили мимо, второй громко сказал первому: «Уйдем отсюда. Здесь русских людей вообще нет — одни жиды».
Эти каждодневные проявления открытого антисемитизма, никем не осуждаемые и не запрещаемые, крайне расстраивали Арне, не привыкшего к этому в современной Германии.
В 1997 году, снимая телефильм о шпионах, они попали в гости к очень ветхому, но крайне доброжелательному старичку. Старичок много лет был разведчиком в Германии и прекрасно знал немецкий. Достав из стола старую затертую папку с грифом «Совершенно секретно», он долго рассказывал, с кем и против кого работал в 30-е и 40-е годы. Фамилию дедушки Арне, своего давнего противника, он тоже, конечно, вспомнил.
Когда гости обратили внимание на роскошь огромной, уставленной богатой мебелью квартиры, хозяин скромно сказал: «Так живут все советские люди». Когда его спросили о сталинских репрессиях, он ответил, что лично он ни о каких репрессиях ничего не знает, — скорее всего, это выдумки буржуазной прессы. «Ну как же, — возразила Наташа, — вот моего дедушку в тридцать седьмом году расстреляли. Ему было всего тридцать два года». Глаза улыбчивого и благодушно старичка сразу стали цепкими и злыми, как будто через маску вдруг проглянуло другое лицо. «Как ваша фамилия?» — спросил он жестким голосом допрашивающего.