Выбрать главу

Но лучше, конечно, спать на теплой кровати. Можно поверх покрывала. Можно прямо сейчас... Тимофей сначала сел на кушетку, затем уложил голову на подушку. Засыпая, подобрал под себя ноги...

Проснулся он от толчка в плечо. И тут же над ухом сиреной взвыл женский голос.

– Тимоха приехал!

Это была Надя. Глаза радостно блестят, улыбка до ушей. Высокая прическа с длинными завитушками, длиннющие ресницы, ярко накрашенные губы. И одета она эффектно: белая блузка с кружевным жабо, кофейного цвета юбка – чуть выше колен, но такая узкая, что, казалось, вот-вот лопнет на бедрах. Позади нее, у дверей стояла незнакомая девушка. У этой волосы прямые, тяжелой светло-русой чапрой ниспадающие до самых плеч. Хорошенькое личико, красивые золотисто-оливковые глаза, миленькие пухлые губки. Фигурка на загляденье – худенькая, но полногрудая, ножки тонкие и длинные. Такая же белая блузка, но без кружевного антуража, юбка покороче, но не узкая и плиссированная. Если бы незнакомка вдруг взяла сейчас да развернулась вокруг своей оси, юбка бы раскрылась на ней как зонтик, ножки бы обнажились по всей длине. Но девушка и не думала кружить по комнате. Она смотрела на Тимофея, и не без интереса.

– Тимоха! Ну наконец-то!

Надя повисла у него на шее. Затем схватила свою подругу за руку, подвела к нему.

– Знакомьтесь! Тимоха, это Лада. Лада, это Тимоха, мой брат.

– Очень приятно, – мило улыбнулась девушка.

И неожиданно для него подала ему руку. Он растерялся, потянулся к ней с опозданием, когда она вернула руку в исходное положение. Ему бы остановиться, но он как тот дурень продолжал движение. Лада торопливо убрала руки за спину, опасливо отступила на шаг.

– Э-э, извините. Это я спросонья, – виновато, укоряя себя за неловкость, сказал Тимофей.

– Ничего, бывает, – улыбнулась она.

Но интерес к его персоне заметно в ней поубавился. Похоже на тот случай, когда в женщине, заметившей слабость мужчины, включился механизм отторжения, а не порабощения.

– А где мать с отцом? – спросил он, чтобы отвлечься от Лады.

– Скоро будут... А ты давно приехал?

– Да нет. Вот, спать завалился...

– Лада, ты уж его извини! – обращаясь к подруге, улыбнулась Надя.

– За что? – пожала плечиками девушка. – Это ж его кровать...

– Но белье же твое.

– У меня еще комплект есть. Я к себе пойду, ладно?

– Ну иди. Только недолго. Мы сейчас стол накрывать будем, приходи.

Лада ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.

– Куда она?

– К себе. Она на первом этаже живет, комната у нее там...

– Холостячка?

– Ну да... Но ты же видишь, она хорошенькая, а там же не только женщины, там больше мужиков. Петр Васильевич попросил меня к себе Ладу взять.

– Кто такой Петр Васильевич?

– Директор завода. Богатов Петр Васильевич. Ты, может, его и не знаешь, он только в прошлом году директором стал.

– И он тебя за Ладу попросил?

– Да, меня. Она у него в приемной сидит.

– Секретарша?

– Ну да... И я тоже секретарша. Только не у него, а у главного инженера.

– Разве главному инженеру положена секретарша?

– Раньше нет, сейчас да.

– Барствует начальство.

– Пусть барствует. Зато нам квартиру, может быть, дадут.

– И что для этого надо? – Тимофей подозрительно глянул на сестру.

На какое-то мгновение она стушевалась, опустив к полу глаза.

– Хорошо работать, вот что для этого надо!

И снова на ее смазливом личике играет задорная улыбка.

– А Лада как работает?

– Тоже хорошо... А что?

– Да так, ничего.

– А мне кажется, чего! Что, понравилась?

Тимофей уклонился от ответа.

– Мне бы душ принять. А ты бы в магазин сбегала, ну, если стол накрывать.

Он вручил сестре мятую купюру достоинством в сто немецких марок.

– Ух ты! Богато живешь!.. На сверхсрочной что, в инвалюте платят?

– Платят. Но не всем.

Ни сестра, ни родители не знали, что за служба у него была последние два года. Он писал им, что на сверхсрочную остался. Сначала другу-контрактнику в свою бывшую часть письма слал, а тот уже пересылал их в конвертах со штемпелем приднестровской почты.

– Если такой богатый, то жениться надо, – поддела его Надя.

– И женюсь. Когда время придет.

– А когда оно придет?

– Когда работать устроюсь.

До армии он закончил техникум, полгода успел отработать на заводе. Но не очень-то хотелось сейчас возвращаться к той прежней жизни. Шумные цеха, жужжащие станки, всю смену на ногах, не покладая рук. Норма большая, а зарплата маленькая. Да и не в деньгах дело. Работа нудная, никакой романтики, сам ты – ноль без палочки, а над тобой начальников целая лестница, один другого выше. И все, кто вокруг тебя и даже выше, – слабаки. Так и самому слабаком стать недолго...

– Так устраивайся. Я со своим шефом поговорю, он тебе хорошую работу подыщет. Мастером в цех пойдешь...

Тимофей промолчал. Не хотелось ему говорить о работе, скукой смертной от этой темы веяло.

В общежитии не принято было праздновать в узком семейном кругу. Возвращение из армии – событие важное. Поэтому стол накрыли в бывшей ленинской комнате, Тимофей пригласил всех соседей из тех, кого знал.

За столом мама сидела рядом с ним, держала его под руку, радуясь тому, что он рядом. Отец безудержно возглашал тосты, торжествующе посматривая на сына. Он видел в нем своего преемника, продолжателя трудовой династией Орликов. Жаль, что Тимофей сам себя в этом образе не видел. И все равно было весело, водка лилась рекой. И закуси было вдоволь. Оказывается, в стране уже прошла эпоха дефицита. Были бы деньги, а купить можно все, что душе угодно. А деньги у Тимофея были... Пока были...

Среди гостей была и Лада. Она скромно сидела рядом с Надей. Почти не пила, на Тимофея старалась не смотреть. Она думала о чем-то своем, далеком от него. Он не был источником ее волнений, а мог бы им стать, не прояви слабость в момент знакомства. Понапористей нужно было быть, понаглей. Но, может, еще не поздно все исправить...

Тимофей пил на равных со всеми, но пока не пьянел. Хмель только-только начал обволакивать сознание, когда Лада вышла из-за стола. И Надя потянулась за ней. Он также поднялся со своего места, нагнал их в коридоре.

– И далеко вы собрались? – стараясь не смотреть на Ладу, спросил он.

– Да пойдем вниз, к Ладе, а что? – иронично сощурилась сестра.

– Ну, вы же мои гости, я должен владеть обстановкой, – пожал плечами Тимофей.

– Я думала, ты к нам хочешь присоединиться.

– Ну, может, и хочу.

Тимофей чувствовал себя не в своей тарелке. Ему бы твердости побольше, но в присутствии Лады вся его решимость размягчалась, как парафиновая свеча в горячем цеху. И еще его смущал ее взгляд – она смотрела на него без возмущения, но в глазах угадывались нотки протеста. Она не хотела, чтобы он шел к ней в комнату.

– А гости? Ты же должен владеть обстановкой, – покачала головой Надя.

Похоже, она тоже поняла, что Лада отвергает его.

– А я к ним вернусь. Перекурить выйду, и обратно.

Для перекуров на этаже был балкон. Но Тимофей решил спуститься вниз. Погода на улице хорошая, лавочка у входных дверей стоит – посидеть на ней можно. Посидеть и подумать, как быть ему с Ладой – выкинуть ее из головы или попробовать добиться ее расположения.

– Я бы тоже покурила, – смущенно посмотрела на него Надя.

– Разве ты куришь? – удивился Тимофей.

– Сейчас все курят. Кто-то больше, кто-то меньше... Лада, ты как?

– Да можно, – флегматично кивнула она.

– Тогда без тебя, братец, нам не обойтись. Охранять нас будешь. Оденься потеплей.

Девушки сходили за куртками, а Тимофей так и остался в одной рубашке. Он человек закаленный, к холодам и другим непогодам привычный.

Ему не понравилось, что Надя и Лада курят, но импонировало то, что они не афишируют это свое увлечение. Могли бы закрыться в комнате и надымить в свое удовольствие. Но у них, оказывается, было свое укромное местечко на свежем воздухе, где они курили, не привлекая к себе внимания. Это был знакомый Тимофею детский садик. Когда-то он и сам сюда ходил – в беседках темными вечерами попивал пивко с дружками, а иногда и косячок там же по кругу ходил.