Отсмеявшись, пытатель поблагодарил невидимого собеседника за оказанную услугу, пообещал, пока ходит по небу Кратос, оставаться в долгу, и наконец распрощался.
Напевая, он подошел к столу, стоящему прямо напротив возвышения со стулом, и раскрыл тоненькую папочку.
— Та-а-к… — протянул он. — Значит, Лен Беско? Не дожидаясь ответа, пролистнул пару листиков и прочитал на последней странице: „Имеешь ли“ ты отношение к инциденту, который произошел в аудитории университета Милости Хранителей периода
10, числа 25?»
Переведя взгляд на Беско, он нажал педаль под столом.
Мир померк в глазах Лена. Дикая, неописуемая боль вошла в его тело. Завизжав, Беско выгнулся дугой.
Когда сознание вернулось к нему, он хрипло ответил:
— Я же сказал, что да, да! Имел!
— Сказал? — удивился палач. — Когда же ты это сказал? Ты глянь… — с сожалением проговорил он, перевернув страницу. — И впрямь сказал, на последнем допросе… Тогда пардон, тогда пардон!.. А о чем же спрашивать? Где план допроса? Вот идиоты! — возмутился он. — Целый следственный отдел сидит, талоны собирает! Никогда у них порядка нет!
Он отстегнул Беско от стула и довел до дверей.
— Отведи в камеру… Перепутали… Следующего веди.
Ноги тряслись так, что было тяжело идти. Все тело ныло.
Ужасающее свойство пыток состояло еще и в том, что помимо воли все, что могло выделяться из организма, вытекало во время страшных мгновений электрического шока. Он шел, едва передвигая ноги в мокрых, обгаженных брюках. Жизнь и раньше не подчинялась ему — так, словно он жил по чьей-то воле, теперь и вовсе представилась ему злой самостоятельной силой. Он перестал понимать, почему он здесь и что же ждет его впереди. Так же медленно и болезненно, как передвигал ноги, Беско вытер рукавом лицо, понимая, что оно мокрое. Конвоир весело щелкал орешки и зубатился с надзирательницами женского отделения.
— Гляди! — со смехом указала одна на бредущего Беско. — Загнет шею-то как враг Гойко!
Видимо, внешность его резко контрастировала с образом злодея, и все весело засмеялись. Путь пролегал мимо многочисленных кабинетов тюремного начальства, следственных отделов, отделов криминалистики, судебно-медицинской экспертизы и еще десятка других. Двери одного из кабинетов широко открылись и, сопровождаемые смехом, двое вышли в коридор. Они продолжали весело и возбужденно говорить. Один из них, молодой гросс-дектор, второй же был в штатском, и лица его не было видно.
Шаркая ногами, Беско приближался к ним. Гросс-дектор, приглушив голос, потянул спутника за рукав, чтобы тот посторонился. Штатский, продолжая говорить, обернулся, и Беско Узнал… Денко Дана!
— О, Великий Кратос! — пробормотал тот, вглядываясь в лицо Беско.
Молодой гросс-дектор тем временем брезгливо отклонившись, махнул рукой конвоиру: «Проводи быстрей!»
— Минутку! — остановил их Денко и вернулся в кабинет, откуда только что вышел. В коридоре появился хозяин кабинета. Несмотря на седины, он был в звании меньшем, чем молодой гросс-дектор — всего лишь обер. Но обладал реальной властью в тюрьме. Конвоир перестал щелкать орешки и вытянулся в струнку. Его лицо — хлыщеватое, с белой кожей, застыло маской. Рядом с тоненьким усиком прилипла кожура от орешка.
— Как зовут заключенного?
Молчание.
— Кто дежурный пытатель?
Конвоир молчал, только сглатывал слюну, отчего кадык судорожно ерзал под белой кожей.
— Веди его в душ, дубина… — раздраженно приказал обер-дектор и пошел к телефону.
Подгоняемый испуганным конвоиром, Беско, спотыкаясь, дошел до душа. Потом стоял в коридоре, пока конвоир бегал в поисках ключей от душевой. Надзирательница из женского отделения, открыв душевую, брезгливо, тычками в затылок, загнала Беско в кабину и открыла воду.
Горячая вода наполовину вернула Лена к жизни. Он уже смог самостоятельно напялить на себя чистое, но совершенно несуразное одеяние. Потом его провели по знакомому коридору со следами пожара и новыми дверьми, вывели на тюремный двор. Яркое зимнее солнце ударило в глаза, опьянило. Но конвоир, шипя, подталкивал Беско, и они довольно резво проследовали до ворот тюрьмы. Сопровождающий резко стукнул его в спину: «Сюда!»
За рулем шикарной «Дайды» сидел Денко Дан. Рядом, развалившись, курил молодой гросс-дектор.
Подталкивая Беско в шею и умудряясь при этом идти на полусогнутых, конвоир коротко подпрыгнул, отдавая честь, и склонился к окошку, за которым блестели шевроны и погоны гросс-дектора.
Ответ, очевидно, слегка ошарашил его. Ничего не понимая, он вытянулся и только глядел, как Беско забрался на заднее сиденье. Могучая турбина «Дайды» басовито запела и, выбрасывая шлейф снега из-под колес, машина исчезла в проулке.
Дана интересовало все: люди, даты, места происходивших событий. Беско рассказывал без утайки. Умолчал лишь об истории с побегом Гойко Гона.
Когда Лен закончил свой рассказ, Денко долго сидел, прикрыв лоб ладонью и глядя в листок бумаги, на котором чертил закорюки. Потом оторвался и без улыбки подвел итог:
— Велик талант, да…
Далее следовало: «Да дураку достался». Дан не стал продолжать и лишь задумчиво смотрел на Беско.
— Ну что же… может, теперь умнее станешь. А сейчас покажи мне, как ты это делаешь?
Беско осмотрел шикарную гостиную Дана: мягкие диваны, картины в тяжелых рамах на стенах. Камин, в котором поддерживала огонь хорошенькая, еще не потерявшая осмысленных черт теля.
Лен снял с небольшого столика, стоявшего в углу, первую попавшуюся бутылку, но не сумел открыть. Поднял вторую, отвинтил у нее пробку и налил в золоченый из резного стекла фужер.
Дан смотрел за всеми операциями с нескрываемым интересом. Фужер проплыл в воздухе и без видимых усилий со стороны парня напоил его. Возвратив фужер на место, Беско пошевелил на стене литографию, изображающую Великого Старца Сойко за уборкой баркусов в деревне, после чего Старец Сойко висеть не возжелал, а с треском свалился со стены. Беско был вынужден положить литографию на столик.
— Ну вот, никак ты без политики не можешь, — покачал головой Дан. Беско между тем вытащил из заднего кармана брюк Денко бумажник с талонами и положил ему на колени.
— Однако… — ошарашенно покачал головой Денко.
Но когда Беско аккуратно извлек из внутреннего кармана его пиджака толстую записную книжку, тот прореагировал уже совершенно бесконтрольно: вцепился в нее двумя руками.
— Так-так-так… — возбужденно заходил он по комнате. — А как далеко?
— Не знаю… — откровенно ответил парень. Он пытался завернуть обшлага своего костюма, болтавшегося на нем, как на вешалке.
— Как так? — удивился Дан.
— Ну, не пробовал. Не с кем было, — замычал он, пытаясь откусить не к месту торчащую завязку.
— Да брось ты этот пиджак! Отвечай на вопросы. Заказал я тебе костюм… Вот, похоже, и принесли. — В углу комнаты засветился экран, на котором был виден участок улицы непосредственно перед особняком. Из желтой «Саиты» выбрался коротконогий толстяк, вынул пакеты и направился к калитке дома.
Дан отдал пару команд неизвестно кому, не особенно напрягая голос. Экран потух, и через пару минут теля провела в гостиную толстяка.
Он развернул пакет, и на мягком диване появился целый гардероб: шикарный костюм, пара сорочек, подобранных в тон, десяток шейных платков, также отобранных с безупречным вкусом. Забрав у тели еще одну коробку толстяк вытащил мягкую обувь из оленьей кожи, которая опять-таки составляла ансамбль со всем предыдущим. Беско в жизни не видел одежды красивее и добротнее. Тому, что все оказалось впору, удивляться Уже не приходилось. Были там еще и белье, и часы, и еще десяток мелочей, мысль о которых не приходила в голову Лену до того, как он эти мелочи увидел.
Когда Денко Дан, проводивший коротышку, вернулся, Беско выглядел так, что ему впору было вести праздничный концерт из Дворца Режима.