Через распахнутую дверь хвостового отсека в салон ворвался надсадный рев единственной работающей турбины самолета.
Ничего кроме досады Беско, признаться, не испытывал в тот момент. «Опять аврал!» Почему-то сознание не воспринимало все происходящее иначе, как учение, каковых за тридцать периодов, с момента, как его вызволил из тюрьмы Денко Дан, Беско видел предостаточно.
Он махнул рукой, подзывая к себе Гейю. Девушка выбралась из кресла, и, цепляясь за спинки и стойки, приблизилась к Лену. В этот момент самолет начало трясти, словно он покатился по булыжной мостовой. В душе у Беско шевельнулся страх: сейчас еще что-нибудь из этого драндулета отлетит или взорвется… Почему-то стало страшно за руки Гейи — такие тоненькие…
— Чего телишься? — заорал, пробегая, руководитель. Беско отбросил всякие колебания. В несколько движений он сцепил пряжки в нагрудном замке, после чего принялся подгонять подвесную систему по размеру. Парашют был отчаянно велик. Исчерпав все запасы регулировки, Беско растерянно осматривал Гейю, крутя ее, словно куклу, где бы еще чего подтянуть?
Встретив ее спокойный и внимательный взгляд, Беско внезапно смутился: «Ну, девка…»
— Быстрее! — заорал над ухом руководитель поиска и потряс в бессилии сжатым кулаком. Не было сомнений, что он с удовольствием отвесил бы Лену пару оплеух за неповоротливость.
С парашютом Беско проблем не было совсем. «Застегнул — готов».
— Приготовьтесь прыгать!
Руководитель указал на раскрывшийся люк. В его зеве был виден несущийся зеленый ковер с белыми клыками скальных пород.
— Сам прыгай, дурак! — Беско притянул к себе руководителя. — Там сотня метров! — Он указал на открытый люк.
Руководитель удовлетворенно покивал головой, так, словно сказанное ему было приятно.
— Хребет! — проорал он в ответ и показал руками хребет, очевидно, сомневаясь в умственных способностях парня. — Сейчас перевалим!
Он распахнул сиденья, располагавшиеся вдоль борта и бывшие одновременно ящиками. Принялся выбрасывать оттуда какие-то свертки, выбросил еще пару парашютов, потом перебежал к следующему и вновь выбросил что-то в открытый люк, не боясь, что его самого может в любой момент выбросить туда же, стоит только самолету встряхнуться поэнергичнее.
Беско стоял в дверях салона, упершись рукой в косяк. Второй рукой он держал Гейю за поясную лямку. Руководитель поиска нашел наконец-то то, что искал. Помогая пинками, он подволок увесистый мешок и бросил на ребра фюзеляжа перед Беско. Указав на мешок, он махнул в сторону люка.
— Сначала ее! — Он указал на Гейю. — Потом — комплект! — Он пнул мешок и ткнул в него пальцем. — Потом — сам!
Отказывая другим в сообразительности, руководитель поиска, следовало отдать ему должное, соображал в общем-то неплохо. Будто в каждом вылете он регулярно выкидывал два-три подобных десанта.
Наклонившись над мешком, сорвал пломбу, бывшую одновременно и компасом, и поисковым приемником, после чего собственноручно засунул ее в карман куртки Беско. Не доверять, так не доверять! Он сорвал и пусковые чеки с парашютов Гейи и Беско. Теперь их открытие должно было произойти автоматически.
Беско посмотрел на Гейю. «Ну, первая ученица и только…» Гейя улыбнулась в ответ. Скалы в люке пронеслись, едва не задев самолет. В уши, и без того измученные шумом, ударил близкий грохот.
Земля канула в пропасть, и тут же из распахнувшейся кабины в три глотки заорали: «Пошел!»
Фамильярно шлепнув Гейю — непременно так следовало поступать с робеющим новичком, — Беско подтолкнул ее к люку. Наклонился за мешком.
Прошедшая несколько шагов Гейя обернулась. Беско энергично и утвердительно закивал. Швырнув мешок, он прыгнул следом.
Безумный, потрясающий контраст между ревущим чревом смертельно раненного самолета и распахнувшейся без конца и края тишиной, на миг вышиб всякое желание соображать.
Придя в себя, он повис на стропах, чтобы сократить расстояние до Гейи.
«А те-то как?» — с удивлением подумал он об экипаже.
Самолет, оставляя дымный след, подходил уже к краю котловины. Беско казалось, что столкновение с гребнем неизбежно. Но самолет беззвучно перевалил — почти чиркнул — через синие верхушки деревьев и исчез.
— Интересно! — сказал он сам себе, и слова его увязли, будто в вате.
В следующее мгновение его осенила еще одна мысль, на этот раз о том, что у них же нет никакой связи! И персональный фон, и правительственная «пикулька» остались на его робе в шкафу.
«У Гейи должно что-то быть», — успокоил он себя, продолжая налегать на стропы.
Разница в их весе, помноженная на усилия приблизиться, привела к тому, что вскоре он оказался почти под Гейей. Все, что оставалось сделать — дать последние инструкции.
— Глаза береги-и! — прокричал он и рухнул на пушистую верхушку сатан-древа. Крутнувшись ужом, избавился от сомнительной услуги и, описав широкую дугу, с треском врезался в чахлую поросль.
Упал на колени, вскочил, торопливо избавился от подвесной системы, время от времени замирая и прислушиваясь. Выбрался на открытое место. Ни звука, ни шороха! Теплый осенний день. Усталость подкралась, ухватила за руки, потянула к земле. Захотелось упасть и уснуть тут же… немедленно…
Тряхнув головой, Беско сбросил оцепенение и закричал, сложив ладони рупором: «Гей-я-я! Гей-я!» Прислушался. Тишина. Только верхушки деревьев шумят.
Тонкий мальчишеский свист донесся сзади и справа. Парашют Гейи зацепился за высохшее звень-древо и под качелями, в которых вынужденно оказалась девушка, была каменистая осыпь. Так что он подошел вовремя. Освободившись от лямок, Гейя готовилась прыгнуть. Беско смерил взглядом расстояние: метров пять однако…
Подхватив Гейю, он пронес ее над осыпью и осторожно поставил рядом с собой.
— Ну вот… — серьезно проговорила Гейя, перетягивая волосы лентой. — Обещана была скука, а тут тебе и приключения, и природа. Даже на руках носят.
Они засмеялись. Нет, чего там говорить, нормальная внучка была у правителя.
— И что теперь в программе нашего пикника, равный Лен?
Во сне Гейя разметалась. Щеки, обычно бледные, порозовели. Прядь волос закрыла губы, но, видно, сон ей снится хороший. Улыбается. Беско отмечает, что уже совсем рассвело, и дождь прекратился. Похоже, день будет неплохой. «Огарок лета» — короткая изумительная пора осени. Когда воздух недвижим и все, что не успело доцвести, дотянуться, дорасти, бросается наверстывать упущенное. Когда в ожидании грядущих холодов теплеет душа, отдаваясь последнему цветению.
Беско знает название тому чувству, которое возникло у него к этому ребенку-женщине. Невозможность происходящего и желание кружат голову, вытягивая мысли в серебристые нити, подобные тем, что летят в воздухе и остаются висеть навсегда в хвойных лапах…
В снах Гейи появляется страдание. Губы стиснуты, и брови сведены. Застонав, она резко отшатывается от кого-то во сне, сбрасывает волны парашюта. Беско отводит глаза. Но Гейя уже проснулась. Проследив его взгляд, она медленно уползает в шелк.
— Во сне я некрасивая.
Ей кажется, что она может быть некрасивой. Беско молчит, глядя на нее. Это ее беспокоит, как беспокоит все, что она не может объяснить.
— Что на улице?
Она знает, как рассеивают внимание.
— На улице хороший день. Звери — мелкие.
— Отвернись.
Оставшись один, Беско медленно одевается, выходит из палатки. Гейя далеко за спиной, но он видит ее. После случая с топтуном он не выпускает ее из вида.
— Давай никуда не пойдем сегодня…
Она говорит в спину Беско.
— Давай. — Воля покинула Лена. Он живет между небом и землей.
— Сколько можно идти? Мы устроим сегодня стирку.
Конечно, они устроят стирку.
— А другого растения мыльного нет? У меня все белье зеленое.
Мыла незеленого в лесу нет. Только струг-трава.
— Нарви, пожалуйста.
Хоть весь лес. А топтун и впрямь напугал основательно. Раньше с удовольствием рвала и струг-траву, и сбор для Васты. А он тоже хорош — оставил одну. Все не давала покоя мысль о спрятанном передатчике — ощупывал один за другим швы ее костюма.