Я говорю:
— Нет уж. Сначала ты! Мне тоже интересно про старину послушать.
Он поломался — ерунда, мол, — но рассказал.
Что живет недалеко, на Ордынке. В этом году десятилетку заканчивает — я вспомнила, что раньше в школе десять лет учились, — а на заводе подрабатывает, сосед по коммуналке пристроил. В трудовой написано, что ученик слесаря, хотя по факту — подай-принеси.
Отец — Витька говорил «батя» — на фронте артиллеристом был. В сорок четвертом комиссовали по ранению, а в сорок пятом Витька родился. Его, оказывается, в честь Победы назвали. И еще брат есть, Санька, на три года младше.
У бати после ранения сердечная болезнь обострилась, он уже пять лет как умер. Витька после седьмого класса хотел в ФЗУ идти — это, как у нас — колледж, — но мать отговорила. Сказала, чтобы дальше учился. Витька по математике способный и по физике. Он все ждал, когда астрономия начнется, учебник еще в том году прочитал. В космос-то его не возьмут, здоровье подкачало, но все равно…
— А вы, — он говорит, — небось, до Венеры-до Марса давно добрались? Осваиваете вовсю? Я «Страну багровых туч» три раза перечитывал! — и смотрит с надеждой.
Не прикалывается. Правда думает, что добрались. Даже неудобно стало.
Я говорю:
— На Марс вроде америкосы собираются. Хотя, может, и путаю что-то.
Витька аж подпрыгнул.
— Как — америкосы?! Они что, раньше Советского Союза полетят?! Куда ж партия-то смотрит?
Я удивилась.
— Какая еще партия?
Тут он вовсе поперхнулся.
А я историю плохо знаю, но в башке вроде что-то заворочалось.
— А, — говорю, — ну да! Ты ведь — коммунист, небось? Вы же раньше все коммунисты были?
Витька долго молчал. А потом осторожно так спрашивает:
— А вы?
Да что ж такое! Часа не прошло, как знакомы — а уже два раза в хлам разругаться успели.
Потому что, видите ли, я сказала, что плевать хотела и на космос, и на все партии, вместе взятые — у меня там родственников нету. А Витька сперва пялился, как на дуру, а потом сказал, что была б я парнем — по-другому бы со мной поговорил. Отвернулся и отсел подальше.
Но долго не промолчал — деваться-то некуда.
— То-то, — говорит, — смотрю, ты так выглядишь чудно! Одета как стиляга, размалеванная вся. Я сперва подумал, что в агитбригаде выступаешь. А, раз у вас даже комсомола нет, так вы, выходит, все такие? Ни за внешним видом, ни за моральным обликом следить некому, получается?
Ух я разобиделась! Тоже мне, моралист нашелся. На себя бы посмотрел!
Но огрызаться не стала, по-другому решила обломать. Это он в моем времени старый дед, а сейчас-то — обычный парень.
Я подождала немного для виду, а потом к Витьке подошла. Села рядышком. Майку с плеча пониже спустила.
— Мне и так, — говорю, — страшно, да еще ты ругаешься. Что я тебе плохого сделала? — Голову поднимаю, а взгляд печальный-печальный.
Редкий парень не повелся бы. И Витька, смотрю, притух.
— Ладно, — ворчит, — извини. Кто ж виноват, что у вас комсомольская работа не ведется… Давай мириться. — и опять руку подает.
Вот же блин! Нормальный обниматься бы полез. Утешать девушку.
Ну ничего, так тоже сойдет.
Я руку ему на ладонь положила. Погладила, будто случайно. Вперед подалась — так, чтобы майка с плеча еще ниже съехала, и то, что из топика выпирает, лучше видно стало.
Сработало — застыл. В темноте не видно, но чувствую, что краснеет. Взгляд отводит.
Я его другой рукой по щеке погладила. Лицо приблизила к лицу.
Ну?!.. Целуй давай! Тут-то тебе и прилетит — уж что-что, а обидно ржать я умею.
Но Витька вместо того, чтобы целоваться, меня за руку поймал.
— Да ты чего, — говорит, — рехнулась, что ли? Ты меня за кого принимаешь? — хоть и красный весь, но глядит твердо. — Это, что, у вас так положено?!
Сроду я парней по морде не била. Как-то и повода не было, и вообще за всю жизнь только с Оксанкой дралась — и то в детстве. А тут — как замахнусь!
Но промазала, Витька уклонился.
И вот тогда я разревелась. Без вранья, по-настоящему. Обидно почему-то стало до чертиков.
Вскочила, побежала.
Пуфик тот самый увидела, кинулась на него — и реву.
— Заберите меня отсюда! — Ору. — Домой хочу!
Долго вопила, но только, конечно, никто за мной не явился.
А когда заткнулась и уже просто всхлипывать начала, Витька говорит:
— Хочешь, расскажу, как мы Гагарина встречали?
Подошел, оказывается, и рядом сел.
— Да иди ты, — ору, — со своим Гагариным! Он помер давно. Разбился.