Менеджмент старался выжать из музыкантов по максимуму. Успех Machine Head,по их мнению, нужно было закрепить в ходе интенсивных концертных туров. Но Гиллана это не устраивало.
«Мы все еще оставались DEEP PURPLE, главной группой на гастролях, но уже появились трещины — как между мной и менеджерами, так и между музыкантами. Но главным был конфликт между мной и Ритчи. Он был самым влиятельным среди нас, с ним считались менеджеры, и я видел в этом проблему. Его растущий интерес к мистике (замки и все такое) плюс непоколебимая вера в главенствующую роль соло-гитары приводили к тому, что наши с ним взаимоотношения становились все более натянутыми. Добавьте к этому различия в нашем отношении к поклонникам… Я допускаю, что часто могу быть неуступчивым и упрямым, но я всего лишь хотел подать DEEP PURPLE на самом высшем уровне, а мы, как мне казалось, этого не делали. Полагаю, то же самое мог сказать и Ритчи, но мы смотрели на вещи совершенно по-разному.
Трудно выискать какую-нибудь искорку в том периоде моей жизни. Было так мало радостных минут! Мы крепко приросли к беговой дорожке. Движение вниз по спирали было уже очевидным, но никто этого почему-то не замечал, а если и замечал, то не придавал значения. Куда подевались улыбки, блеск в глазах? Куда делся дух рок-н-ролла? Я бы отдал все деньги, первоклассные отели, лимузины, личных помощников за всего лишь одно выступление в каком-нибудь небольшом клубе или пабе!»
О том, что с Гилланом могут быть проблемы, менеджеры догадывались давно. Еще принимая его в DEEP PURPLE, Тони Эдвардс сказал об этом Иену, предупредив, что он может «оказаться там же, откуда его подобрали, в сточной канаве».
И Эдвардс оказался прав, Гиллан нередко проявлял свой строптивый характер, пререкаясь с менеджментом. Кроме того, что он был недоволен интенсивным гастрольным графиком, Иен считал, что менеджеры не обеспечили должной раскрутки синглу «Never Before», который поднялся всего до 35-го места в британском хит-параде. Высказав свои претензии Колетте, он услышал в ответ, что смысла делать большую рекламную компанию не было — якобы песня того не заслуживает.
«Я сказал:
— Хорошо, Джон, но я вижу, что из-за отсутствия промоушена люди даже не знают, что этот сингл вышел. Была очень слабая рекламная компания.
— Мы давали объявления на целую страницу во всех музыкальных изданиях, но, конечно же, ты этого знать не мог — ведь ты был в Америке! — начал «надуваться» Джон.
Но так случилось, что Одри сохранила все старые номера «Melody Maker», «New Musical Express» и тому подобное, и я просмотрел их перед встречей.
— Это неправда, Джон! — бросил я ему в лицо, и он понял, что пойман на горячем. Он был явно загнан в тупик, так как покрылся испариной, а глаза засветились ненавистью. Я подумал, что Джон собирается напасть на меня, но вместо этого он заорал:
— Гиллан! Ты всегда был высокомерным сукиным сыном!
— Хорошо, но если быть формальным, то для Вас я — мистер Гиллан! — ответил я и ушел с гордо поднятой головой».
Очередная студийная пластинка рождалась в муках. «Работа над альбомом не приносила радости, ибо Ритчи и я были по горло сыты друг другом», — вспоминает вокалист.
Интересно, что в самом начале Иен и Ритчи дружили и даже селились в одном номере в отелях. Блэкмор считает, что дружбе пришел конец после случая, когда он неудачно пошутил, отодвинув стул как раз в тот момент, когда Гиллан собирался на него сесть. Иен упал и очень сильно ударился. Сам Гиллан объясняет, что процесс отчуждения был достаточно длительным. Как бы то ни было, во время записи альбома Who Do We Think We Areони демонстративно не общались друг с другом. Свои чувства к гитаристу Гиллан изложил в тексте песни «Smooth Dancer», где использовал ряд нелицеприятных эпитетов, сравнив Блэкмора с девушкой, страдающей ложной беременностью. Впрочем, Иен предполагает, что Ритчи, несмотря на явные намеки на свою персону, ничего не понял. Вполне вероятно, Блэкмор даже не слышал слова этой песни, так как записывал свои партии отдельно.
Плохие взаимоотношения с Ритчи и менеджментом, изнуряющие гастроли истощили нервную систему Гиллана. 9 декабря 1972 года, в отеле американского города Дейтон (штат Огайо) он написал письмо менеджеру DEEP PURPLE Тони Эдвардсу. В нем Иен, несмотря на желание «четко сформулировать свою мысль», достаточно путанно и вычурно обосновал свое решение покинуть группу: «Дорогой Тони, я хотел бы сформулировать свою мысль четко — мои сомнения связаны, прежде всего, с моим отношением к продолжению карьеры музыканта. В настоящий момент на меня так давит моя работа, а также обстоятельства и отношения, с которыми мне приходится мириться, что я почувствовал необходимость поставить вопрос о своем намерении покинуть группу 30 июня 1973 года. Это не импульсивное решение, я размышлял над ним в течение, по меньшей мере, шести месяцев. Я, безусловно, не рассматриваю вопрос об обращении в другие менеджерские компании и т. п. Просто мне кажется, что если после трехмесячного перерыва я решу продолжить заниматься делом, то найду новый путь выражения своих идей или, во всяком случае, более широкий путь. Пожалуй, я могу подвести черту под всем этим, сказав, что DP превратились в закостенелую, скучную машину и близко не похожую на некогда свежую, новаторскую группу. Думаю, что это было неизбежно, и нам следует уйти со сцены сейчас, пока мы еще впереди. Еще одним преимуществом «четкого определения даты» как минимум на шесть месяцев вперед, является то, что никто не сможет нечестно воспользоваться ситуацией. Тебе следует признать, что вероятность этого была бы чрезвычайно велика в случае неконтролируемого развития событий. Я уже практически очертил контуры своего будущего, и обязательно поставлю тебя в известность касательно своих намерений по прибытию в Лондон.
Искренне твой, Иен».
В 1979 году Иен признался, что тогда для него настал один из самых тяжелых периодов в его жизни. «Я написал письмо нашим менеджерам, и теперь, вспоминая об этом, то думаю, что это был крик о помощи. Мы все были сильно утомлены, непрерывно работая, нас преследовали болезни, мы постоянно ощущали нехватку времени. Творческая работа была абсолютно невозможна — мы закрутились в карусели альбомов и турне. Если бы наши менеджеры были порядочными людьми и не стремились столь алчно к деньгам, они бы дали нам тогда три месяца отдыха. Но вместо этого они стали умолять меня остаться еще на год, потому что у нас уже был подписан контракт еще на два тура. Я убежден, если б мы тогда отдохнули, то по-прежнему были бы вместе».
Существовал еще один фактор, никак не способствующий взаимопониманию в группе. Даже друг Гиллана Гловер считает, что у него началась «звездная болезнь»: «Он стал задирать нос, летал собственным самолетом, имел своего шофера, селился в отдельном номере отеля». В некоторой степени этому способствовала огромная популярность рок-оперы Эндрю Ллойда Уэббера (Andrew Lloyd Webber) и Тима Райса (Tim Rice) Jesus Christ Superstar,в которой Иен исполнил роль сына Божьего.