Все это крестьянин Али и народ услышали от Бурханиддина в первый день суда. После вечерней молитвы заседание закрылось. Площадь Регистан опустела, из деревья с боем обрушились тучи птиц, ища место, где бы пристроить Ланки И переночевать.
Содержался Али в Арке (где жил эмир) — в маленькой комнатке, устланной коврами. К нему были приставлены слуги, которые, внося еду, кланялись. Из одежды Али дали шелковый халат и шелковую чалму.
Мимо широкого проема двери то и дело сновали чиновники. Эмир проезжал на коне медленно, словно берег тишину — знак сильной власти. Конь, сдерживаемый его мощной рукой, благородно ступал по гулким мраморным плитам. Али слышал, как эмир останавливался перед дверью в приемный двор, тяжело сходил с коня. Один раз Али не выдержал и поднял глаза. Эмир задумчиво смотрел на него, обмякнув в седле. Потом чуть поклонился.] Алый тёплый дым захлестнул сердце, И Исчез свет. Али упал, А открыл глаза: перед ним сидел весь в пламени] человек.
— Кто вы? — испугался Али, прикрыв ладонью глаза: от малейшего движения незнакомца пронзительно] вспыхивал, словно от острых граней алмаза, свет.
— Я Ибн Сина, — ответил человек, и пламя ласково коснулось сердца Али, Али смешался. Упал На колени, потом вскочил, опять склонился и припал губами к ногам Ибн Сины, но тут: же закричал, задыхаясь:
— Будь проклят! Уходи! — и заплакал, отчаянно кинувшись в глубь огненного облака, как в смерть, но оказался на груди Ибн Сины. Ибн Сина глубоко вздохнул, будто вся Бухара вздохнула, и исчез…
Потрясенный Али долго смотрел в темноту. В голове его то и дело вставали картины жизни знаменитого еретика, услышанные в суде.
Вот мальчик-царь. Вот везирь Утби. Вот военачальники… Две силы раскачивают маятник Саманидской державы: чиновничья и военная. Абдуллах, привозивший налог из Хармайсана, мог видеть такие сцены: казначей сидит перед низеньким столиком. По обе стороны от него — полководцы Фаик и Симджури, обветренные, изукрашенные шрамами, стремительные, словно предсмертный час. Вносят мешки с золотом — налог, собранный отцом Ибн Сины в подведомственной ему области. Казначей вскрывает мешки, высыпает золото на ковер, считает, записывает… Фаик и Симджури ждут. Но только подсчет закончен, оба кидаются к золоту и лихорадочно набивают принесенные с собой мешки. А в это время входит эмир — 15-летний Нух, в ужасе смотрит на происходящее.
— Они мне нужное, — отвечает Симджури на укоризненный взгляд о мира, — если хотите, — он низко кланяется, чтобы я разбил наших врагов на Востоке, довод против которого не то что мальчик-государь, но и могущественный эмир опустит глаза, ибо сила эмира — в настроении его войска.
— Я должен победить врагов на западе! — добавляет Фаик. Тут еще вертится Васики — родственник властвующего в Багдаде халифа (в каждом городе имелись такие прихлебатели).
Подобрав с пола несколько монет, он говорит:
— А как же моя пенсия? Неужели вы, эмир, не отнимете у них деньги и не назначите мне пенсию?
Эмир кусает губы, молчит. Потом стремительно выходит. Куда ему бежать? Только на грудь везиря своего Утби.
— Потерпите, — говорит ему Утби. — Я сломлю их спесь.
И действительно, ласками и подарками он скоро усыпляет военачальников и внезапно низлагает Симджури, ставя вместо него Таша — раба своего отца, честного полководца. Кастрата же Фаика, одноглазого раба из Испании, отправляет на юг, на войну с бундами (теми, кто полвласти отняли у халифа). Бунды, надеется Утби, собьют спесь с Фаика. Правда, за это можно поплатиться южными землями, но Утби готов пойти на все, лишь бы не лишиться головы.
Продержал он, однако, голову на плечах всего два месяца: Фаик и Симджури убили его. Теперь маятник жизни Саманидской державы раскачивает одна сила: военная.
Живя в такой обстановке, и попадает Абдуллах в селение Афшана под Бухарой, Ему 29 лет. Он одинок, и этом возрасте не быть женатым на Востоке и не иметь детей — явление редкое. Жену обычно выбирают еще родители, когда сыну исполняется 17–18 лет. Или у Абдуллаха родители рано умерли, и он, предоставленный себе, ждал искреннего чувства, или был он натурой, столь погруженной в знания, что течение жизни ускользало от него, и он не считал года? И вдруг женится. И у него вскоре рождается сын — Хусейн. Причем Абдуллах оставляет село, где был амилем, поселяется о Афшана Продолжал ли он при этом исполнять должность сборщика налогов в Хармайсане? Наверное, нет: Утби, покровительствующий ему, убит, а Фаик и Симджури едва ли бы оказали ему милость. Жил ли он на средства, скопленные за время одинокой его жизни, или у него было какое-нибудь доходное дело? — неизвестно. Единственное, о чем мы можем точно сказать: пять лет, проведенные им в Афшане, были самыми счастливыми, красивыми годами его жизни. Красные розы, которые он привез с собой из Бал ха, расцвели на бухарской земле.