Ала ад-давля прочел еще раз, ничего не понял. Понял только, что, вроде бы речь идет о любви, но чего о ней так сложно говорить, когда вон, гулямчонок бегает, — подари ему кинжальчик серебряный, он тебя всей этой премудрости за одну ночь обучит!
Ала ад-давля вернул листок.
— Около тебя всегда чувствуешь вечность, — хмуро проговорил он. — С тобой, как с совестью в упряжке, тяжело. Без тебя и того хуже. Не пиши при мне. Не выношу, когда ты пишешь! — хлестнул коня и умчался.
Ибн Сина прикрыл глаза и стал думать дальше… Вспомнились слова Неизвестного философа из его книги «О высшем добре»: «Сила, устремляющая все производимое к своей Причине, есть сила, подобная божественной…»
Что же это за сила, поднимающая нас по ступеням Иерархии к Высшему Добру? Ибн Сина вспомнил, как много он спорил по этому вопросу в Гургандже с Масихи и Беруни. Пересматривали даже Пятикнижие и Библию, изложенные на арабский язык ученым IX века Иран-шахри. Беруни еще сказал: «Он хорошо изложил вероучения иудеев и христиан». А Масихи смеялся: «Не там ищете!»
Ах, Масихи, Масихи… Ибн Сина достал его иконку Внимательно посмотрел на нее. Семь теофаний бога, имя которого носил и Масихи — Иса (Иисус). Семь проявлений бога… Семь божественных имен: Справедливость, Добро, Разум, Истина, Сущность, Жизнь, Мудрость. Нет 3 не стоит здесь эта сила.
… Любовь!!! — понял однажды Ибн Сина, Сила, двигающая мир, поднимающая человека от ступеньки к ступеньке к Совершенству и Познанию, — Любовь. И Понтию Пилату надо было сказать, показывая на избитого, покрытого кровью Христа:
— Се — ЛЮБОВЬ.
Разве не исполненная любви Высшая Истина приняла на себя плоть и законы плоти, боль, страдания, смерть и явилась человеку в последнюю, отчаяннейшую минуту, его жизни, когда он залез уже в пещеры на берегу Мертвого моря, отказываясь дальше жить? Не истребила же: человека, не сбила с орбиты Землю, а сама пришла к нему, ничем не нарушив мирового хода, — и вот стоит избитая, залитая кровью, осмеянная, в терновом венке, приговоренная к самой унизительной казни, и глазами, в которых только любовь, — ни тени укора! — говорит: «Там, в Космосе, я страшно одинока, пусть хоть какой, но будет у меня сын. Мы были в разлуке, а теперь нашли друг друга, я нашла тебя, — ты пока еще не узнал меня, но ничего, я ухожу спокойно, потому что отныне мой холодный Космос и ты — мы связаны Любовью, и ты дорог мне и и казнящий меня, — я смотрю на тебя, как на начало, потому что знаю — каким ты можешь быть прекрасным, я ты — краса Вселенной. Я буду ждать, когда ты придешь ко мне, когда встанешь вровень со Мной, и даже тогда только один упрек вырвется из моего сердца: „Что же ты так долго шел ко мне?..“»
Тихий рассвет разгорающегося пламени новых великих отношений человека и Космоса через Любовь встал над землей.
Человечество, пресытившись жестокостью, переосмыслив опыт первых мировых монархий, совершило великий и качественный скачок к новым формам взаимоотношений народов между собой, — взаимоотношений ЛЮБВИ. Народная философия, переработав откровения мира, стала как бы философской головой нового человечества. Народная философия существовала всегда, как земля, на которой поднимаются разные травы — профессиональные философские школы. Народ — это гений, выше которого нет и никого. Но это — «скрытый гений». В рамках определенного времени его не видно, как не видно высоты горы по отрезку ее склона — пока, это как бы несостоявшийся гений — темный неграмотный крестьянин Али. В абсолют-пом же времени он — тот старик, который мучился образом Птицы, клюющей по одному зерну в 1000 лет. В этой его видении — все, что только может родить человеческая голова: образ Вечности и вопрос: зачем я, человек, существую в ней?
Трактат Ибн Сины «О Любви» — уникальное произведение.
Здесь попытка дать стройную, картину мира с позиций — глубокого гуманизма: и ПРИРОДУ, и ЧЕЛОВЕКА Ибн Сина ПОДНИМАЕТ по ступенькам Иерархии к богу, к единению с ним, бога же заставляет спуститься вниз, то есть ПРОЯВИТЬ себя (через Любовь). Во всех прежних больших работах главным у Ибн Сины была природа, а эманация представлялась в основном в своем движении сверху вниз. В этом же трактате все согрето человеком. Человек — венец и природы и Космоса. Он может в должен встать рядом с богом.
Новое в трактате и то, что впервые стройную картину мира Ибн Сина представляет не через эманацию, а через ТЕОФАНИЮ (проявление): бог через Любовь к человеку проявляет свою великую Красоту, человек же через Любовь к Красоте поднимается самосовершенствованием до единения с богом.
Если трактаты, где главное у Ибн Сины — природа, поражают обаянием его могучего ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНОГО мышления, свободно вплетаемого в мышление, философское, то трактат «О Любви», где главное — человек, поражает необычайной искренностью и красотой, с которыми только и можно говорить о человеке, если его любишь.