Один из мулл спросил у слепца:
— Что сказал Ибн Сина по вопросу естественных наук?
Слепец прочел наизусть по-таджикски отрывки из „Даниш-намэ“ Ибн Сины, относящиеся к вопросу. Затем по-арабски подкрепил сказанное примерами из арабских сочинений этого учёного и вслед за этим все выдержки перевел на таджикский язык.
После этого один из мулл процитировал несколько арабских фраз из „Книги исцеления“ Ибн Сины (чувствовалось, что он заучил их намеренно для этого вечера). Мулла попросил слепца перевести и объяснить эти франк!. Когда мулла закончил, слепец сказал:
— Вы, брат, неправильно читали. Слова Ибн Сины исказили, по нескольку слое из фраз выбросили, Из-за этого слова великого ученого утратили смысл.
Мулла таи смутился, что, вспыхнув, покраснел. Слепец вдруг сказал:
— Ну вот, покраснели!
Спор продолжался, но никто не мог переспорить слепца. Говорили о стилистике и об изложении, касались законодательств и других наук, известных бухарцам того времени. Слепец уверенно отвечал на все вопросы и подкреплял свои ответы выдержками из различнейших книг, цитируй их наизусть».
На следующий день С. Айни пришел к слепому домой.
И услышал от него такой рассказ:
— «Да, я из рода джуйбарских ходжей. Часть их — крупные землевладельцы, другая часть — бедняки, которым ни ремеслом, ни паче того поденной работой заниматься никак нельзя: это позор для всего рода. Отец отдал меня чтецу Корина, чтобы ходил и по поминкам и собирал поминальные лепешки от родни покойников Так кормился и до 17 лет. А потом стал задумываться: „Неужели всю жизнь буду читать Коран и драться при дележе лепешек?“
Я нашел подходящего ученика, и мы с ним условились, что ежедневно по два часа он будет со мной заниматься. А я за это буду ему давать питание и одежду.
С ним я изучил арабскую грамматику.
После этого я занялся мусульманской философией, логикой, естествознанием. К тому времени в учителя себе я нашел бедного, но знающего муллу.
Ходил я и на занятия известных ученых, садился позади всех учеников и внимательно слушал. Интересовали меня логика, естествознание и философия.
Я полюбил сочинения Ибн Сины. Хорошо их усвоил. Многие из них запомнил наизусть, как Коран».
Итак, эмиру Алим-хану доложили, что Муса-ходжа — один из самых почитаемых людей Бухары. Алим-хан успокоился, но все же следующей ночью опять подошел двери комнаты Али и услышал голое крестьянина, обращающегося к Муса-ходже:
— Я хотел вас спросить, отец. Вот судья рассказывая, будто Ибн Сина, когда не мог понять трудную книгу, то ходил в мечеть…
— «… и, совершая там молитву, — начал говорить наизусть Муса-ходжа слова из „Автобиографии“ Ибн. Си вы, — взывал к творцу, пока он не открывал мне сокрытого…»
Вот, вот! Это место!
— «К вечеру, — продолжал Муса-ходжа, — я возвращался домой, ставил перед собой светильник и занимался чтением и писанием. А когда одолевал меня сои или ощущал я слабость, то выпивал кубок вина, чтобы вернулась ко мне моя сила. Затем же, когда мной одолевала дремота, мне снились эти вопросы и сущность многих из них прояснялась во сне. Я продолжал так учиться до тех пор, пока не укрепился во всех науках и не постиг я меру человеческих возможностей».
Значит, знания можно получать и с помощью сверхъестественных сил? — спросил Али.
— Но для этого ты должен обладать душой второй ступени!
— Как?!
Эмир Алим-хан отошел от двери: «Лишь бы о побеге не говорили или о том, как убить меня, и направился к Миллеру читать телеграммы.
Муса-ходжа, однако услышав его осторожные шаги замолчал. И только когда все стихло, повернул к Али слепые глаза.
— Как растет дерево, растет гора, так растет и человек, — продолжал он. — Понимаешь? По учению исмаилитов душа человека сначала — словно темный лес, столько в ней ненависти, злобы, невежества и лжи. Потом, будто по лестнице, душа поднимается на вторую ступень — это когда она начинает сама себя ощущать. Тогда в ней просыпаются воздержание, труд и справедливость. Во» здесь и был Ибн Сина в юности. И потому после труди, равному страданию, нисходило на него озарение. Третья ступень — душа вдохновенная. Она полна знаний, веры, понимания и любви. Через такую душу Вселенная может разговаривать с людьми. Четвертая ступень — это душа пророков, когда в ней есть совершенное терпение, совершенная справедливость, всепрощение и любовь.
— Что ж, — грустно сказал Али, — моя душа на первой ступени.