Подозрительный, жестокий брат Наср пошел как-то на Исмаила Самани войной. Исмаил Самани ваял его в плен, а потом сказал:
— То была воля бога.
— То была твоя воля! — закричал Наср.
— Ты восстал против меня!
— Ты прав, — покорно ответил Исмаил. — Иди к себе, пока еще не испортили твой престиж.
Наср был тронут до слез. И больше они никогда не воевали.
Мунтасир, последний из рода Самани, далекий потомок Бахрама Чубина, пять лет бился с караханидами за восстановление державы. Когда саманиды пришли в Согд, народ поддержал их, потому что хотел сильной власти, а значит покоя. В конце же своего господства саманиды сяду потеряли, и народ принял сторону караханидов. Поэтому как ни бился Мунтасир, не смог победить новых хозяев Мавераннахра.
— Так в чем же смысл возникновения народов и государств, раз ничего не остается от них? — спрашивает себя Ибн Сина. — Что осталось от тюркютов? Разве что имя — Ашина…
Что осталось от голубых тюрков? Печальные песни в камень на Орхоне…
Что осталось от китайского «Александра Македонского» — Тайцзуна, от его идеи соединить Степь и Китай, Природу и Культуру, красавицу и Алпамыша, Простодушие и Хитрость? Лишь его слова, сказанные, когда сокрушен был не только Восточный, но и Западный Тюркский Каганат: «Я некогда говорил, что разные предметы служат нам забавою. Земляной городок и бамбуковый конек — забава мальчиков. Украшаться золотом и шелком — забава женщин. Через торговлю меняться избытком — забава купцов. Высокие чины и хорошее жалованье — забава чиновников. В сражениях не иметь соперников — забава полководцев. Тишина и единство в мире — забава государей. Теперь я весел». И умер.
Что осталось от саманидов? 25-летний Принц Неудачи — Мунтасир. Вот идет он в последний раз на Бухару, Получил тайное письмо от родственника Самани ибн Сурхака, живущего в Бухаре, и не знает, что письмо это — предательство: войска Мунтасира, подкупленные караханидом Насром, у Бухары его оставят. Спас Мунтасира, прикрыв собой, маленький отряд преданных друзей. И хотя дальновидный караханид Наср приказал держать под наблюдением все переправы через Джейхун, Мунтасир бросился в бурную реку и, перепрыгивая с льдины на льдину, то и дело срываясь в воду, перебежал на другой берег; и ни одна стрела не посмела слететь с тетивы… так враг был изумлен.
Говорят, после этого долго сидел Мунтасир один в степи около привязанного к камню коня, а потом встал, надел на нищенские свои лохмотья царские драгоценности и поехал в сторону Мерва, где погиб когда-то последний царь Ирана Йездигерд III.
Ехал, плакал и читал самые любимые стихи, родившиеся в Бухаре за сто лет существования Саманидской державы.
Вот Рудаки… Он жил при эмире Насре, внуке Исмаила Самани. Поэта пригласил в Бухару везир Балами, пригласил из Самарканда, где Рудаки сначала был певцом на тоях, а потом сделался первым поэтом города. 47-летний Рудаки видел 55-летнего Исмаила Самани… А в 938 году 80-летнего поэта ослепили.
нараспев читает Мунтасир стихи Рудаки, особенно любимые им.
Говорят, после этих стихов Мунтасир заплакал, закрыв руками лицо. А потом, как пьяный, закричал: