— ограда зло, — рисует Беруни китайский иероглиф.
— человек.
— «Я» по-китайски.
Ахеменидский царь Дарий написал на Бехистунской скале: «Восстали мидяне. Их вождю… я отрезал нос, уши и язык, и выколол глаза, и повесил. Посадил на кол в Эктабапах[211] восставших». А когда осадил он Вавилон, вавилоняне стали убивать женщин и детей — лишние рты, но Дарий перекрыл реку Тигр и смыл, открыв плотины, оставшихся в живых, а три тысячи самых отважных, снятых со стен, посадил на кол.
Моавский царь в VII веке до н. э. ради сохранения независимости своего маленького, с кулачок, государства сжег на верху крепостной степы на глазах врага своего только что родившегося первенца, вымаливая таким образом у бога победу. Враг, потрясенный, снял осаду и ушел…
Я пришёл плакать
человек — зло
Ассирийский царь Ашшурбанипал — цвет ассирийской расы, более 500 лет державший мертвой хваткой мир, спустился из библиотеки (самой лучшей в мире, где провел день среди благородных глиняных книг) в сад пировать с женой, а для усиления радости слышать смех любимой женщины, ощущать близость ее рядом с собой велел привести пленных и сдирать с них кожу. Потом запряг в колесницу четырех пленных царей и поехал любоваться природой.
Царь Мидии Киаксар пригласил на пир царя скифов, с которым побратался много лет назад на крови и вине. Напоив его и его народ, начал всех убивать…
История нисходит вниз. — говорит Вивекананда[212]. —
От святой белой касты брахманов →
крови воинов (кшатриев), →
к золоту капиталистов (вайшья), →
к черному невежеству слуг (шудр).
На своем пути от света к тьме человечество, наконец, доходит до такой растраты морального потенциала, так запутывается в неразрешаемых проблемах, противоречиях и конфликтах, что единственный выход для себя видит но всеобщей гибели.
— размышляет Фараби.
«Гни спину перед начальником твоим, и дом твой будет процветать, — учит глиняная египетская табличка, пролежавшая в земле пять тысяч лет.
Горящий уголек движется по губам человека, ведомый божьей рукой, кричит предание. Губы говорят: «Последнее очищение будет огнем». И вторит ему «Авеста»: «Потечет на землю расплавленный металл». «Опрокинулась жизнь, — смеются глиняные таблички Египта, — падают деревья. Смерть стоит подобно выздоровлению».
Весенняя гроза, ребёнок пашет поле. Ступает голыми ножками по земле, погоняя вола, А рядом идет старик и горько плачет. Как безумный оборачивается назад, и рыданья его при этом усиливаются. — волнение охватило пас, — рассказывает Ибн Сина крестьянину Али, лежащему на соломе в Арке, в канахане, приготовившемуся уже к смерти. — Мы спешились, подошли к старику, поклонились.
— Можете ли вы снять бремя с моей души? — закричал он, заливаясь слезами. Сердца наши сжались, ибо ист ничего страшнее на свете, чем плачущий старик, — Конечно, — ответили мы и вынули золото из всех наших кошельков.
Но он и не взглянул на золото.
— Запала мне сегодня в сердце Мысль, — стал он говорить. — А что, если бог, сотворив мир, не сотворил в нем пи единой твари? А наполнил мир просом, Я старик разжал ладонь, просо просыпалось на землю… — Цели-ком заполнил: с востока до запада, от неба до земли. И сотворил одну только птицу! Семург… И сказал ей: «Раз в 1000 лет ты можешь склевать одно зерно». Затем сотворил бы меня или вас, вложил бы в грудь горение этой тайны, и сказал: «Пока птица не очистит от проса весь мир, ты не достигнешь цели и будешь тосковать и мучиться…» Что все это значит?! Какую цель я должен достигнуть?!
Мы долго молчали, потрясенные… Рядом с золотыми крупицами проса, упавшими в черную землю, лежало наше золото… «Этот старик — не Вот ли?» — подумал я.
Ибн Сипа замолчал, склонив голову.
— Зерно и Птица — Вечность, — начал говорить Али. — А цель… это мой путь к тебе, — и поцеловал Ибн Сине руку.
— Цель — это путь всех нас к совершенству, — сказал Ибн Сина. — И Вселенная добра. Она дала нам много времени, пока Семург не склюет все зерно. Вселенная ждет пас. Нам предстоит еще долгий путь. Пашня мира только началась…
«Чем старше я становлюсь, — написал в завещании Вивекананда в 1900 году, — тем глубже понимаю, что самое высшее существо — это человек. Деревья никогда не нарушают законов. Я никогда не видел корову, которая бы воровала, устрица никогда не лжет, но все они — из превосходят человека, ибо человеческая жизнь — это гигантское утверждение свободы и красоты. Только не надо человека сковывать. Позвольте ему мыслить. Вся слава человека в том, он мыслящее существо… Любой самый последний человек поднимается с той ступени, где делал зло для удовольствия, на ступеньку, где будет делать зло для своего блага, потом на ступеньку, где будет делать людях добро, себе не в ущерб. И поднимется еще выше и будет ужо жизнь свою жертвовать для блага других, в ущерб себе».