И тут ударил артиллерийский выстрел. Снаряд попал в голубой, самый верхний ободок минарета Калян.
В Арке начался пожар, Сиддик-хан закрыл книгу и вышел на улицу Куча. Тут уже стояли сын эмира и гузарские царевичи. Больше никого не было. Все сбежали, А тех, кто не успел сбежать, поймал народ, связал И гнал навстречу М, Фрунзе, входившему в Бухару, на помощь восставшим, ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ 1920-ГО ГОДА…
Сиддик-хан впервые за 35 лет идет по улицам Бухары. Он дожил до 1950 года, писал под псевдонимом Хашмат.
Сын эмира… воспитывался в детском доме, прошел всю Великую Отечественную войну, вернулся генералом, после войны живет в Москве.
Русский офицер в тот день, когда Фрунзе вошел в Бухару, застрелился на втором этаже караван-сарая Хакимы-ойим. На столе лежало его письмо:
«Мой друг, записал я в 1909 году в селе Задонском Воронежской губернии у некоего Зачиняева такую притчу. Христос сказал Сатане:
— Померь мою шапку, жмет она мне.
Сатана ее и надел, а Христос перекрестил его и вывел всех людей Из ада. Соломона же оставил, Давид спрашивает:
— А что ж сына моего не взял?
— Он слишком мудрый для людей, — поморщился
Христос, Идут, Христос пишет на столбе: «Людям жить тысячу лет, а потом будет им суд».
Соломон ходит по аду, меряет его шагами и везде ставит кресты. Сатана взмолился:
и Что хочешь сделаю, только оставь ад!
Соломон говорит,
— Веди меня, куда Христос идет.
Идут. Видят столб, Соломон приписал людям жить ещё тысячу лет.
А когда Соломон догнал Христа, Христос спросил:
— Зачем ты прибавил людям муки? И земли, и лесов было бы у них много, и урожаи были бы хорошие, и реки были бы чистые и богатые рыбой. А после этого, в те тысячу лет, что ты им приписал, будут они жить плохо. Всякий станет мудрить, как бы другого обмануть, да побогаче пожить, да еще и в дворяне выйти. Не понял ты. Соломон, что нельзя людям давать то, что они не вынесут…
И запел народ:
Да, Бурханиддин-махдум — умный человек. Хотел сделать людям добро — судил Ибн Сину как гения, потому что знал: гений — это великое социальное бедствие. Но не понял он простой истины — ничего не могут сделать гению ни сатана, ни человек, ни бог. Только приблизятся к нему — исчезает он, ибо все в гении растворяется, и он — этот непостижимый Дракон — хохоча уносится На облаках в Небо.
Бурханиддина-махдума арестовали в его же доме. Он сидел и читал «Книгу исцеления» Ибн Сины…
Вскоре над ним начался народно-революционный суд.
Жизнь человека на земле, какая бы длинная и сложная она ни была, укладывается в росчерк, на который смотрит потом Вселенная и думает: открыть этому человеку дом или нет — дом великого Молчания.
Когда я написала уже книгу — увидела однажды Авиценну… Он стоял далеко впереди, в море белого рассвета, и умывался зарей, — словно, пробыв ночь среди людей, дав им сны с зачатками гениальных открытий, надежд и разумений, возвращался в дом Вечности — этот «из всех дервишей самый бедный дервиш».
Иллюстрации
Копия рукописи «Канон врачебной науки» (Аль-Ганун Фи ат-Тибб) Ибн Сины 1030 года, сделанная в 1143 в Багдаде. Институт рукописей Национальной академии наук Азербайджана в Баку.
Копия рукописи «Канон врачебной науки» (Аль-Ганун Фи ат-Тибб) Ибн Сины 1030 года, сделанная в 1143 в Багдаде. Институт рукописей Национальной академии наук Азербайджана в Баку.
