Так что понять позицию Первого зама и вообще редакции журнала можно. Если бы не их журнал, кто бы знал о «Пирамиде»? Неблагодарный!
Мало того: я ведь еще и «Карлики» нагло приносил в редакцию – опять странный намек: карлики – это кто?
Но ведь моя повесть вышла! И такой успех! «Темечко выдержит?» – сочувствовал мне Первый зам. А СМИ молчат не только о повести, они глухо замолчали и обо мне, ее вполне известном и признанном авторе! Что же это такое?
Ко всему прочему, повесть заняла высокую позицию в «рейтинге читательского интереса», опубликованном в журнале «Книжное обозрение»! И нельзя считать «Пирамиду» антисоветской! В чем же дело?
«Ведь перестройка на дворе! – недоумевал я. – Я же не против нее, и никакой я не диссидент! Вы, рецензенты, что же? Нравится – поддержите! Не нравится – пишите разгромные статьи, ради бога! Но пишите!»
Нет, увы. Пресса молчала глухо, как будто никакой повести не было. И я, ее автор, как будто бы куда-то исчез.
А была ли повесть, с искренним недоумением думал я порой. Может быть, схожу с ума, и никакой публикации повести не было? Но вот же письма, и вот номера журналов с ней…
В издательстве «Мысль» редакцией еще раньше была задумана книга, в которую вошли бы сразу несколько уже изданных моих рукописей – о путешествиях и фотографировании чудес природы. Готовые тексты уже были в редакции. В «Детской литературе» собирались переиздать «Путешествие в удивительный мир». Еще в одном издательстве хотели выпустить мою новую книгу о насекомых – готовая рукопись лежала в редакции. Но теперь… Все почему-то затягивалось.
Поток писем читателей постепенно иссякал, хотя «Пирамида» вышла в начале следующего года еще и отдельным изданием, тиражом в 250 тысяч. Но одно дело – в престижном журнале, а другое – просто так, книгой. Да еще и без «пиара»… Огромная разница для наших граждан!
В конце 87-го и в начале 88-го года я испытывал стресс, равного которому не было, пожалуй, никогда в моей жизни. И даже весьма лестная для меня поездка во Францию – очень интересная: я и выступал там, за что удостоился похвалы руководителя делегации, а также самого Булата Окуджавы, и много фотографировал! – ничего не изменила в моей «послепирамидной» судьбе. СМИ молчат, меня как писателя как будто и не было никогда, поток писем читателей иссякает, звонки прекратились… Что происходит? Где мои сограждане, ау?
Итак, дорогой Джек, с публикацией «Пирамиды» произошло у меня ровно обратное тому, что произошло у твоего Мартина после выхода его «Позора солнца».
Особо обращаю твое внимание, Джек, как и внимание тех своих соотечественников, которые моложе меня и не пережили того, что пришлось пережить мне, вот на что. Я помню свое детство в военные годы в Москве – воздушные тревоги, затемнение, бомбежки, когда трясло весь дом, и мы ждали, что вот-вот бомба упадет на нас, а немцы займут Москву… Есть было почти нечего, не было электричества, на окнах – светозащитные шторы, и мы жгли свечи, коптилки… Коммунальная квартира из семи комнат: семь семей, два десятка жильцов, два туалета на всех, которые постоянно засаривались – приходилось бежать к метро, в общественный… Горячей воды, естественно, нет, но периодически отсутствовала и холодная … Зимой топили печи, дрова были не всегда, жгли старые книги… Клопы, мыши, тараканы… Гибель самых близких мне людей – мать, отец, братья… Потом послевоенное сиротство, бесконечные болезни, и – никакой поддержки со стороны. Бабушка, ставшая моим опекуном, умерла, и мы – вдвоем с двоюродной сестрой…
Правда, я все же окончил школу – аж с Золотой медалью – и поступил в престижнейший МГУ. Но – уход в связи с полным разочарованием в карьере «советского физика»… Работа на разных работах, безуспешные попытки опубликовать хоть что-то, поступление в Литинститут, но… Разочарование на первых же семинарах! И опять безуспешные попытки «штурма» журналов и издательств… Я помню все это!
Помню и то, что в стране после смерти Сталина происходило черт знает что. Доклад Хрущева «О культе личности», некая «оттепель», но все равно – цензура, психушки, гонения на Солженицына, Сахарова, других «диссидентов», события в ГДР, в Венгрии, в Чехословакии… Мой «Подкидыш» напечатали в «Новом мире», но потом Инна Борисова больше года читала мой «Переполох», и цензура его запретила… И вновь бесконечные ожидания прочтения рукописей, возврат их, тупые отзывы рецензентов, разбой редакторов даже над статьями и «малышовыми» книжками. Чуть ли не трехлетнее ожидание «Листьев», больница, «Карлики», Рецензент… А потом «Высшая мера», которую нигде не хотели публиковать… Мой вынужденный «Ход конем»…