Но все же я очень хотел понять, что нужно сделать для того, чтобы люди вокруг были лучше, чтобы их жизнь была полнее, счастливее! Мои произведения не печатают, в моей жизни хватает сложностей, это верно. Но я-то ведь все равно живу хорошо! Можно даже сказать, что счастливо! Как же другим-то в этом помочь? Как подсказать, что ли, чтобы перестали глупости творить, чтобы не мучались, не подчинялись кому попало, а – ЖИЛИ?
И во всей окружающей круговерти меня спасали, как я уже говорил, встречи с природой и… с лучшими ее представительницами.
Вика
«…В тот знаменательный слякотный день должен был встретиться с помощницей режиссера, чтобы передать сценарий, переработанный с учетом режиссерских поправок. Накануне режиссер сказал мне, между прочим:
– Девушка, моя помощница, которой будешь сценарий передавать, одна из самых красивых на всем телевидении, учти. На персиянку из гарема похожа. И имя красивое: Виктория! Смотри, не влюбись, это все равно бесполезно.
…Открыл дверь в одну из многочисленных студийных небольших комнат. В ней оказалось два стола, несколько стульев, два, кажется, полукресла и человек семь народу. Я осмотрелся и увидел, что в одном из полукресел не сидит, нет – восседает! – небрежно положив ногу на ногу, в коротенькой мини-юбке и модных сапожках длинноволосое существо с большими серо-голубыми глазами и черными, сильно накрашенными ресницами. «Черт побери, он прав», – подумал я, вспомнив слова режиссера.
Одна рука ее была небрежно откинута, в ней дымилась сигарета, над ней, щурясь от дыма и улыбаясь, стоял высокий, стройный и смуглый красавец. Слегка наклоняясь, он почтительно говорил что-то девушке. А с другой стороны полукресла, в ногах у персиянки, стоял на одном колене второй молодой человек и осторожно, едва касаясь, целовал ее другую руку, которую она небрежно положила на подлокотник.
А я вдруг вспомнил, что на моих ногах совершенно немыслимые тряпичные ботинки модели «прощай, молодость» и пальто тоже, как говорится, оставляет желать.
– Кто здесь Виктория? – бодро спросил я, тем не менее.
– Это я, – сказала принцесса, глядя на меня с улыбкой и любопытством.
Тут я подумал, что ей лет двадцать самое большее. Голос довольно низкий, грудной.
– Вам я должен передать сценарий для режиссера? – спросил я.
– Да, мне. Спасибо, – сказала она, взяв протянутую мною папку и, по-прежнему улыбаясь, добавила: – Вы торопитесь?
– Не очень.
– Ну, тогда я с вами.
Она встала с кресла, легко, не глядя, стряхнула с себя обоих парней, небрежно кивнув им на прощанье. Накинула серую меховую шубку, что висела тут же, и мы вышли из комнаты. Проследовали длинным студийным коридором и, наконец, оказались на воздухе. Стоял ноябрь, снег выпал, но медленно таял, небо висело тяжелое, мутное.
– Режиссер сказал, что вы закончили Литинститут, это правда? – с интересом спросила она, когда мы шли по территории студии.
– Да, – ответил я, стараясь, чтобы голос мой звучал естественно и легко.
– Знаете, у меня к вам вот какая просьба. Моя подруга пишет стихи, не могли бы вы их посмотреть?
– Конечно, когда угодно.
– Вы еще приедете на студию?
– Да теперь уж и не знаю, когда. Но мы могли бы созвониться и встретиться.
– Да, правда? Можно вам позвонить? Когда?
Она весело смотрела на меня, а я все еще не мог поверить.
Мы обменялись телефонами.
– Ах, сейчас нужно ехать в одну организацию. Так не хочется. Но что поделаешь… – посетовала она как-то свойски, по-дружески.
И мы расстались…
Позвонила она в тот же вечер, и буквально на следующий же день мы встретились. У метро. Я предложил, и она спокойно согласилась зайти ко мне.
– Может быть сразу и посмотрим стихи, – сказал я.
Она вошла… Нет, не вошла – влетела! – в убогую, мрачную нашу квартиру, словно яркая, роскошная райская птица, осветив своим сиянием и узкий общественный коридор с тусклыми стенами, и мою комнату с растресканным старым паркетом, обоями многолетней давности и с древней тахтой, которую я старательно драпировал большим куском гардинного полотна в немыслимую черно-зеленую клетку. Меня лично все описанное, конечно, не угнетало, но глянув ее глазами…
Я включил музыку – как хорошо, что есть хоть магнитофон! – мы, забыв о стихах подруги, которые я должен читать, выпили немного вина, я начал рассказывать о своих путешествиях – велосипед, все еще не разобранный, стоял тут же, у стены… Конечно, я был под гипнозом, под обычным своим гипнозом: она ведь ошеломляюще прекрасна, у меня, пожалуй, никогда еще не было столь эффектной, столь красивой молодой девушки… – но самое интересное и удивительное, что и она, по-моему… тоже… Она вдруг встала, подошла к окну, я тоже встал, подошел сзади, обнял. Ни тени протеста – она повернулась ко мне… Наши губы… Не прошло и пяти минут, как…»