Заместитель главного редактора с этим письмом и со слайдами, которые типография вернула, мужественно поехал в город Калинин, на Полиграфкомбинат, где должна была печататься книга, и – уговорил…
Вот теперь и на самом деле: уфф! Мы с Инной Борисовной с нетерпением ждали…
А вот с «Джунглями» получилось сложнее.
После впечатляющей весьма положительной рецензии Николая Дроздова книгу поставили в план и назначили мне редактора – женщину приблизительно в том же возрасте, что и Редакторша книги «Листья». Назовем ее здесь Редакторша-2. Рукопись, как она сказала, ей очень понравилась, предстояло ей написать «Редакторское заключение» и «готовить» рукопись к печати. Я пригласил милую женщину в гости, чтобы показать слайды – те самые, о которых речь в книге. Слайды ей тоже очень понравились… Мы разговорились, и постепенно выяснилось, что наши взгляды сходятся не только в отношении экологии и эстетики, но и – в отношении к нашему правительству и к той дури, что царит в стране. Неужели и она «наша»? Неужели кончаются мои мытарства – вот выйдут у меня две книжки (будет всего три…), – это и финансовую проблему решит, не надо будет бегать по детским садам и сидеть за увеличителем часами, это и морально как-то поддержит меня – ведь столько написано уже, а опубликовано всего ничего… Глядишь – и «Пациентами» можно будет заняться. Да и с редакторами вот, похоже, налаживается: с Инной Борисовной просто рай был, теперь, очевидно, и с Редакторшей-2… Благодать Божья!
Прошло какое-то время, Редакторша-2 позвонила и сказала, что «работа над рукописью в основном закончена», готово и «Редакторское заключение». Так что я могу приезжать.
Я приехал.
– Вы можете взять рукопись с собой, посмотрите, что я сделала, пора нам уже давать ее в корректорскую, а потом и в набор…
Я взял.
Дома открыл. Начал смотреть.
Граждане вы мои, что же это такое делается, а? Знал же, глупый, наивный, тупой, забывчивый, стреляный-недостреляный, что расслабляться нельзя ДО САМОГО КОНЦА! А – рассупонился, как князь Мышкин. «Единомышленники… Одно отношение к правительству, к дури?…» Расслюнился, как малый ребенок! Она же – Редактор. Советский Редактор! Времен Победившего Социализма! Мало ли о чем мы в неофициальной обстановке беседовали… Тут – РАБОТА ее. Тут, милый, официальная служба, а не квартирная кухня. Тут, дорогой, не Бог царствует, а – кесарь! Так что…
Почти все лучшие места в рукописи – самые, с моей точки зрения, «убойные», самые образные, самые живые – были ею подчеркнуты с целью непременного «смягчения», изменения, исключения. Я так гордился образностью изложения, юмором, смешными (а иногда и язвительными) аналогиями мира насекомых с нашим, человеческим, миром – «алкоголизм» муравьев, забавный и коварный «секс» пауков, «сообразительность» паучьих «донжуанов», «любовные игры» древесных клопов, чрезмерная «рациональность», «бездуховность» муравьиной цивилизации (о чем писал еще сам Жан-Анри Фабр), обманчивость «легкомыслия» бабочек и так далее. Известнейший и популярнейший уже в те времена Джеральд Даррелл потому и снискал, кстати, такую любовь читателей, что к животным относился так же, как к людям – никому и в голову не приходило усматривать в этом грех «антропоморфизма» (то есть как бы научного наделения животных «человеческими свойствами»). Я тоже вовсе не собирался «наделять», я просто размышлял, в частности, исходя из уже упомянутой сентенции: «Какую бы форму жизни мы ни изучали, от вируса до мамонтового дерева, – мы изучаем самих себя».
Все это было, очевидно, не понято. Если бы я пошел на поводу у Редакторши-2, книга моя превратилась бы в сухое, обезвоженное, обесчувственное изложение, скучное перечисление «научных фактов»…
Битый-перебитый, я все равно и предположить не мог, что с этой рукописью произойдет нечто похожее на то, что было когда-то – лет 7 назад – в журнале «Знание-сила». Ведь мы же беседовали у меня на кухне! Нашли общий язык! Ей же «очень нравилась» моя рукопись! И главное: ЗАЧЕМ? Она, что, «антисоветчину», что ли, увидела в том, что я выражал свою неприязнь к «муравьиной» цивилизации? Или «сексуальную распущенность» в моих описаниях «любовных игр» пауков или в сравнении капли березового сока с женской грудью? Ну ведь кретинизм какой-то!
И опять – как семь лет назад Марине – я начал письменно отвечать по пунктам на ее «Редакторское заключение» и на предлагаемые ею изменения и купюры. Я очень тщательно отнесся к этому своему Посланию и напечатал его в нескольких экземплярах, предполагая один непременно показать Главному редактору Издательства, который, как мне сказали, очень благожелательно отнесся к моей рукописи и даже собирался «сделать из меня советского Гржимека» (заметьте: уже ПЯТОЕ сравнение!)…