Ход конем
И, несмотря на то, что мое имя было теперь в «обойме», несмотря на достаточное количество положительных рецензий в прессе (одна из них, как уже сказано, называлась даже так: «Изготовление душ хорошего качества»), несмотря на то, что я уже несколько лет был как-никак полноправным членом Союза Писателей – оба сборника из обоих издательств мне спокойно вернули…
И этот последний возврат сразу из двух издательств и, в частности, из нашего «законного» для меня как для члена СП (с 1976-го года!) «Совписа», причем с дикими рецензиями и «Редакторским заключением», подписанным фамилией «редактора Издательства» Скандовой, можно сказать, переполнил чашу. Я читал, и все во мне клокотало… До каких же пор?… Ну, ладно раньше, когда я был наивный, «фиалковый» мальчик и представления не имел об этом свинарнике. Так до каких же…
Дорогой читатель! Дорогой, многоуважаемый Джек! Соотечественники и соотечественницы! Дойдя до этого места в своем сочинении, я захотел все вспомнить точно и стал искать те рецензии и Редакторское заключение из «СовПиса». А также именно то, что и решил назвать так: «Ход конем». То есть Письмо. Да, именно Открытое письмо, которое я, потеряв терпение, сочинял два месяца с лишним, словно какой-нибудь большой рассказ или повесть, переделывал несколько раз, перепечатывал заново, добиваясь, чтобы ИМ – тем, кому я собирался письмо направить, – БЫЛО ПОНЯТНО. ИМ! То есть я решил направить свое Письмо сразу в несколько высших инстанций, как писательских, так даже и в ЦК КПСС! Да-да, в ИХ главный Орган. Сколько же можно терпеть?
В этой книге я собирался лишь привести отдельные места из того Письма, чтобы не удлинять теперешнее свое повествование…
И вот, найдя его, начал читать, чтобы выбрать места…
Господи! Я же забыл его! Оказывается, я гораздо больше ходил по издательствам и журналам, пытаясь «пробить» свои сочинения, «пристроить своих детей», гораздо больше действовал, чем помнил теперь… При всем при всем я, оказывается, был тогда совсем не «фиалковый» – хотя они так все равно считали. Так считать позволяло им то, что я действительно не лез на рожон – не из трусости вовсе, а из УВАЖЕНИЯ к ним, людям же все-таки… Неустанно и терпеливо надеялся, что вот-вот они все же ПОЙМУТ… И потом я ведь РАБОТАЛ. Считая, что в конечном счете именно произведениями своими я должен делать дело свое, исполнять высший долг. Растить свое дерево… Не дело писателя ввязываться в сиюминутные свары! Не дело писателя искать револьвер и призывать к революции (хотя очень и очень хотелось)…
Читая же теперь свое Открытое Письмо, я был потрясен. Если бы его тогда опубликовали!…
Теперь-то я понимаю, что тогда это было нереально абсолютно. Им действительно было НА ВСЕ НАПЛЕВАТЬ. Кроме своего тухлого благополучия, разумеется. Они только и могли, что производить всяческие «постановления» и «решения», которые и не думали выполнять. Это – «высшие власти». А «низшие», то есть «специалисты» – тем более. Как рвались к «материальной обеспеченности» члены Союза Писателей, как хватались они за малейшую возможность «улучшить свое материальное положение» – бесконечные оплачиваемые бюллетени, дачные участки, квартиры, «секретарские» оклады, заграничные командировки и прочая, прочая!… Какая литература? Какая «совесть нации»? О чем вы?
Это потом, позже, ТЕПЕРЬ, я прочитал изданный «Дневник» одного из уважаемых мною «советских» писателей Юрия Нагибина, жившего и творившего в то же время. Это потом – теперь! – я увидел в этой посмертной Книге его такие строки:
«…Мне даже известности перестает хотеться. Зачем надо, чтобы меня знало большее число тупых изолгавшихся сволочей? (1968 г.)
…Преторианцы (здесь он имеет в виду руководство Союза Писателей и их любимцев – Ю.А.) обнаглели и охамели до последней степени. Они забрали себе всю бумагу, весь шрифт, всю типографскую краску и весь ледерин, забрали все зарубежные поездки, все санаторные путевки, все автомобили, все похвалы, все премии и все должности. Литературные Безбородки грозно резвятся на фоне всеобщей подавленности и оскудения. Мотаются с блядями по Европе, к перу прикасаются только для того, чтобы подписать чужие рукописи, на работу (руководящую) не являются, переложив все свои обязанности на крепкие плечи наглых помощников и консультантов, устраивают какие-то сокрушительные пикники, называя их выездными пленумами Секретариата СП, где вино льется рекой и режут на шашлыки последних баранов; путешествуют на самолетах, машинах, пароходах, поездах, аэросанях, вертолетах, лошадях, ослах, мулах, верблюдах и слонах. Объедаются и опиваются, а после отлеживаются в привилегированных госпиталях и отрезвителях. И снова пиры, юбилеи, тосты, все новые и новые наспех придуманные должности, награды. Вакханалия, Валтасаров пир, и никто не боится, что запылают пророческие огненные письмена, предвещающие конец этому распаду. Нет, они уверены, что это навсегда… Отчетливо формируется новый класс… (1973 г.)