*
Лейтенант Мария Росс, стоявшая в оцеплении перед зданием Центральной больницы, нахмурилась. Прямо на неё надвигалась странная компания, часть из которой ей уже была знакома по давнему инциденту в Пятой лаборатории: уродливый толстяк и невероятной красоты женщина с татуировкой уробороса в глубоком декольте. С ними был мужчина в белом, шедший немного неуверенно, словно был пьян или болен и… она сама. “Она” подошла к Марии, ехидно ухмыльнулась и протянула с гаденькой интонацией:
— Никак не выучу, на какой щеке у тебя, милочка, родинка.
С этими словами её двойник превратился в неопределённого пола существо в вызывающей одежде с растрёпанными темными патлами. Гомункула Энви из всё той же Пятой лаборатории.
— Лейтенант Росс, — Мария вытянулась по струнке, — имею приказ задержать вас до выяснения обстоятельств. Прошу следовать…
— Погодите, лейтенант, — проворковала Ласт. — Уверяю вас, мы не намерены оказывать сопротивления. Сдадимся мы совершенно добровольно, но при одном условии.
Она скрестила руки на внушительной груди и посмотрела в глаза Марии с явным вызовом. Та чуть не задохнулась от возмущения: разыскиваемая преступница ещё и условия собиралась ей ставить!
— Нам срочно нужна помощь доктора Марко. Дело не терпит отлагательств.
— Вот вы где! — не дал опомниться никому показавшийся из-за угла и запыхавшийся Эдвард.
Вслед за ним оттуда же появился и Альфонс: Эду Уинри поставила новую облегчённую автоброню, и тот на радостях даже обогнал брата, чего обычно не случалось.
— Какого чёрта вы смылись?! А теперь являетесь… Что вам тут надо? — глаза старшего Элрика метали молнии.
— Нам нужен доктор Марко, — вежливо пояснила Ласт, с улыбкой глядя на братьев.
— Пропустите их, — махнул рукой Эд Марии.
— Но… Майор Армстронг… Приказ…
— Я, между прочим, тоже всё ещё майор армии Аместриса, — надулся Эдвард. — Выполняйте!
— Есть! — Мария вытянулась по стойке смирно, едва заметно покачав головой.
Как только странная компания вошла в здание больницы, лейтенант Росс принялась передавать соответствующее сообщение своему командованию.
*
— Вы… — Тим Марко побледнел и отшатнулся к стене.
Он не ожидал увидеть в своём кабинете этих людей. Что уж говорить — он рассчитывал, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах не встретится с ними. А тут ещё и братья Элрики, которые совершенно спокойно заявили, что трое гомункулов и сумасшедший убийца не представляют для него, Тима Марко, ни малейшей опасности!
Кристальный алхимик вытер рукавом выступивший на лбу пот. По его мнению, Элрики были легковерными детьми, которым, хотя и пришлось повзрослеть в одночасье, всё ещё не хватало ни жизненного опыта, ни мудрости.
— Уходите отсюда, я не собираюсь иметь с вами ни малейшего дела.
Он очень старался выглядеть и говорить уверенно, но дрожащий голос подвёл доктора.
— Энви, выйди, пожалуйста, — начала Ласт. — И Глаттони выведи. И вы, юноши… — она посмотрела на Элриков.
— Я не останусь с вами наедине! — вскричал было Марко, но, тут же устыдившись своего порыва, опустился за стол и приложил высохшую ладонь ко лбу.
— Останетесь, доктор, — вздохнула Ласт, задержав выразительный взгляд красивых глаз на Альфонсе, который, потянув брата за рукав, вышел в коридор и аккуратно прикрыл дверь.
— Что вам от меня нужно? — Кристальный алхимик неприязненно воззрился на странную парочку.
— Помощь, — серьёзно ответила Ласт, проникновенно заглядывая тому в глаза.
— Он получил то, что заслужил, — брезгливо скривился Марко, выслушав её рассказ, но избегая смотреть на обоих посетителей. — Я не стану помогать ему.
— Не станете? — Ласт нахмурилась. — Какая жалость…
Она побарабанила слегка отросшими когтями по столу.
— Это ваше последнее слово, доктор?
По спине Кристального алхимика пополз холод. Уж слишком нехорошо в развратно изогнутых устах прозвучало слово “последнее” — словно Ласт уже пробовала его на вкус, наслаждаясь кровью, которую она, несомненно, прольёт в следующее же мгновение после того, как он озвучит ей отказ. Марко рвано вздохнул, прикидывая в уме, что ещё не завершил излечение Роя Мустанга и Жана Хавока, находившихся на этом же этаже и, несомненно, собиравшихся принести Аместрису только пользу и ничего, кроме пользы. Убедив себя в том, что его смерть в случае отказа в помощи Кровавому Лотосу только усугубит и без того печальное послевоенное положение страны, Тим Марко решился на сделку с совестью. Впрочем, далеко не первую.
— У меня нет философского камня, — отрезал доктор. — И создавать его ради вас я точно не стану.
Он прищурился, готовый ко всему, но его расчёт оказался верным — от него требовали совершенно иного.
— У меня есть камень, доктор, — Ласт хищно облизнулась. — Мне нужно, чтобы вы вернули ему, — она кивнула на неподвижно стоящего посреди кабинета Зольфа, — кое-что.
— Я не уверен, что это будет быстро, — покачал головой Кристальный алхимик после беглого осмотра. — И в палате он будет один, к нему приставят конвой. Таковы требования властей.
— Властей? — насмешливо прищурилась Ласт. — И кто же у нас ныне представляет эти самые власти?
— Генерал-лейтенант Грумман, — Марко выпрямился.
— Я поговорю с этим старым извращенцем, — мурлыкнула Ласт, коварно улыбаясь и наматывая на палец блестящую чёрную прядь. — У меня же будет беспрепятственный доступ в палату, доктор? — она прикусила нижнюю губу.
— Если не будет возражений сверху, — Марко тяжело вздохнул.
Возражений сверху не было. То ли стараниями Элриков, то ли с попустительства вновь провозглашённого фюрера и Кимбли, и гомункулы вздохнули вольготнее. Разумеется, за ними была установлена круглосуточная слежка, на них самих наложена целая куча ограничений — однако же при желании их было бы очень просто обойти. Но пока они этого не делали.
Более детальный осмотр пострадавшего от произвола Истины Зольфа Кимбли показал, что он ухитрился получить с десятка полтора мелких, но неприятных травм, в числе прочих — пару трещин в костях плюсны левой ноги; как объяснил доктор, как если бы ему на ногу упало что-то тяжелое. Ничего подобного Кимбли, разумеется, припомнить не мог. Почему-то Марко занялся сначала не излечением этих самых травм, а возвращением чувствительности. Конечно, ни о каких гарантиях даже при использовании камня речи быть попросту не могло.
*
Ноа шла на поправку. Конечно, о возвращении того, что отняла Истина, без помощи философского камня не могло быть и речи, но её сумасшествие постепенно отступало. Она вновь могла отличить собственные чаяния, эмоции и ощущения от всех прочих, некогда так прочно поселившихся в ней. Теперь же эти прочие таяли, медленно, но верно, словно зыбкий предрассветный туман, разгоняемый беспощадными лучами солнца.
С каждым днём вся грязь, казалось, так прочно облепившая и едва не потопившая её душу, слетала, как отжившая своё шелуха, являя миру её чистое, светлое ядро. Она больше не мутировала, не перестраивалась и не структурировалась — она жила, и жила по-настоящему.
Помимо этого, в ней пробудились алхимические способности. Ноа чрезвычайно тонко ощущала потоки человеческой энергии и, по заверениям как самого доктора Марко, так и ещё нескольких компетентных алхимиков, при должном обучении вполне могла стать потрясающей целительницей, причём не только тела, но и души, что само по себе было невероятной редкостью. Местных алхимиков поражала деликатность, с которой Ноа обходилась с потоками энергии, попадавшими в её нежные руки, и все они в один голос пророчили ей великое будущее. И, разумеется, всех чрезвычайно огорчал тот факт, что она, обладающая столь незаурядным даром, совершенно лишена возможности разговаривать.