Джейми глянул на меня через плечо полным укоризны взглядом, явно не оценив по достоинству мой сарказм.
– А я скажу тебе, Саксоночка, что это так и есть, – он благоразумно не стал развивать скользкую тему. – А насчет калечить... Ай! Это всего лишь несколько царапин. Чего такого особенного? – с этими словами Джейми слегка увернулся от моего навязчивого прикосновения и невнятно пробурчал, втиснув лицо в подушку: – Не помню, чтобы я когда-нибудь придавал этому значение.
Я ласково усмехнулась на его горделивую браваду. Вообще-то эти «несколько царапин» довольно основательно подпортили кожу, а в рассечениях кое-где даже проступила потемневшая плоть, которая, правда, почти уже прекратила кровоточить. Выглядело, конечно, довольно ужасно, если смотреть на картину в целом. Но детали, особенно после того, как я над ними поработала, давали надежду, что через пару-тройку дней все будет вполне себе сносно. Энгус явно сдерживал руку.
В кувшине для умывания возле окна вода стала почти ледяной, и я, обильно смочив тряпицу, осторожно покрыла ею пламенеющую часть тела.
– ОООХ! – это был чистый выдох удовольствия. – Иисус! Как же хорошо!
Мой муж ощутимо расслабился и затих, распластавшись щекой по подушке. Глаза его закрылись. Потом он вдруг тихо фыркнул, дрогнув рыжими ресницами:
– Истинное блаженство это когда после крепкой порки добрые руки жены водружают что-нибудь холодное на твою горящую задницу. Кто бы там что ни говорил по этому поводу.
Я засмеялась и, примостившись рядом с ним на кровати, ласково растерла его задеревеневшую спину и плечи.
– А так? Разве не лучше?
– О, да! Придется взять свои слова обратно. Так неизмеримо лучше.
Моя ладонь перешла на его голову, мягко массируя затылок, шею, уши. На лице Джейми застыла благостная улыбка.
– Может, все же просвятишь меня, Джейми?
– Что ты имеешь ввиду, Саксоночка?
– Ну... все вы шотландцы твердите о какой-то там справедливости. Как по мне, тут никакой справедливостью и не пахнет.
– Да с чего ты взяла?
– Как же с чего?! – буркнула в запале я, когда его настороженный глаз, уставился на меня из глубин подушки. – Что справедливого в том, что ты лежишь сейчас с ободранной задницей, которую, в данный момент – не спорь! – ты совершенно не заслужил? Это по-твоему справедливо?
– Ну... про данный конкретный момент, как ты понимаешь, утверждать не буду, хотя как на это посмотреть, опять же. Ведь это я не справился со своей долей ответственности, – он сокрушенно вздохнул.
– Ой, Джейми, но ты ведь не можешь отвечать за других людей, в частности за то, что внезапно придет в их бестолковые головы, – что ж, довольно самокритично получилось, не спорю.
– Почему же? Я должен, – Джейми положил подбородок на руки и уставился на дубовые панели кровати перед собой. – Положение обязывает. Чем оно выше, тем больше ответственности вообще-то. Разве это не понятно?
– Ну почему, в целом понятно. И необходимо. Когда это в армии, – я вспомнила свои военные годы и строжайшую армейскую дисциплину на ТОЙ войне. – Но когда так поступают в семье... Мне такое дико, честное слово.
– В семье это особенно важно, Саксоночка. Если ты хочешь, чтобы твои близкие были живы-здоровы. А дети и жены не позорили бы своих отцов и мужей, а вместе с ними весь славный род. Вот, например, мой отец не всегда был ласков со мной, но обычно он был справедлив. И я всегда буду ему благодарен за это. Не помню, чтобы меня хоть раз выпороли не за дело.
– Хммм... Ну тут я тоже не берусь спорить. Представляю, каким же сокровищем ты был в детстве... Таких чертовых упрямцев, вероятно, надо еще поискать.
Джейми ностальгически хмыкнул.
– Я был маленьким дьяволенком, надо признать.
Я наклонилась и тихонько поцеловала его в висок.
– Видимо, мне надо себя поздравить – все это бесценное добро досталось мне.
– Со всеми потрохами, Саксоночка, – Джейми весьма демонически ухмыльнулся. – Впрочем сейчас я, кажется, на другой стороне баррикады, – он скосил на меня насмешливый взгляд.
– А в детстве ты сильно переживал из-за этого? – осторожно меняя ему компресс, спросила я, чтобы тоже на всякий случай свернуть с опасной темы. – Я имею в виду, когда тебя пороли? Или относился к наказанию легко?
Он, закинув руку за спину, прижал ладонь к полотенцу, чтобы холод посильнее проник в его плоть, и удовлетворенно выдохнул.
– Ну... я не сказал бы, что так уж легко. Но доставалось мне часто, поэтому как-то привычно было что ли. И отец не слишком уж сильно меня и лупасил. Никогда больше, чем я того заслужил. Сейчас мне кажется, что я забывал сразу же после того, как задница переставала гореть, – Джейми помолчал, глубокомысленно разглядывая узорчатую ткань балдахина. – Так бывало в большинстве случаев, да. За исключением последнего чертового раза, когда я обитал уже в замке Леох, жил здесь под присмотром Колума и Дугала. Это произошло как раз на таком же Собрании, Саксоночка... И тогда мне понадобилось время, чтобы хоть как-то стереть все это из памяти.