Правда, выбор каждый раз представлялся очевидным, без вариантов: Черный Джек был, несомненно, мастер своего дела... И сети, расставленные им, всегда срабатывали. Как часы. Но являлся ли он сам жертвой, если так? Джейми тоскливо похолодел.
«Ладно. Дело прошлое, однако, – в последнее мгновение Фрейзер с усилием вынырнул из пучины захлестнувших его воспоминаний, – сейчас надо разобраться с более насущными проблемами».
Джем молчал, опираясь на руки и уткнувшись взглядом в запыленные, сбитые пальцы ног. Наконец, он сглотнул и, откашлявшись, просипел, вскинув на деда взгляд, полный отчаяния:
– Если ты... не накажешь меня... нас... много людей пострадает? Так?
– Да. Они могут пострадать, парень, если все сложится наихудшим образом.
«И вероятность этого слишком высока, черт его раздери!»
Джем помолчал, потом шумно выдохнул, совсем как дед.
– Я могу подумать еще, деда?
Джейми встал и теперь смотрел на внука с высоты своего внушительного роста.
– Можешь, но недолго. Скоро придет мистер Кромби. Мы должны обсудить с ним вопрос о вашем наказании. Мне надо знать, что я ему скажу. Даю тебе час, парень. Через час придешь ко мне в кабинет и скажешь о своем решении. Хорошо?
Джем молча кивнул, не в силах выдавить хоть слово сквозь сжатое горло. ______________________
1. Во время отбытия заключения в тюрьме Ардсмур за участие в восстании якобитов, Джейми, как предводитель узников, принял на себя вину и жестокое наказание плетьми одного из своих подопечных.
ГЛАВА 5. МУЖЧИНЫ ДОМА ФРЕЙЗЕРОВ
***
Не веселая, не печальная, Словно с темного неба сошедшая, Ты и песнь моя обручальная, И звезда моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями, Обниму их с неистовой силою, И слезами и стихотвореньями Обожгу тебя, горькую, милую.
Николай Заболоцкий
ТАКОЙ ГРУСТНОЙ БЕСПОМОЩНОЙ УЛЫБКИ я давно уже не наблюдала у Джейми Фрейзера, когда принесла чай в его кабинет. Он сидел в мрачных раздумьях, откинувшись на спинку кресла и вытянув под стол свои длинные ноги.
Он посмотрел на меня снизу вверх, когда я привычно подошла к нему сзади, мягко опуская руки на его плечи, и улыбнулся как-то совсем потерянно. При этом из его груди вырвался столь тяжкий вздох, будто он пытался тянуть груду огромных камней вверх по склону. Иисус, нет! Когда Джейми впадал в такое уныние, значит, дело действительно плохо.
– Ты уверен? – я хорошенько сжала трапециевидные мышцы на его плечах, пытаясь делать массаж, и он, расслабляясь, издал благостное кряхтение. – Не может быть, что мальчишек могут наказать за это столь жестоко, Джейми. По сути, это простая физиология, что называется, болезни роста. Это довольно естественно для их возраста. Ну, впрочем, ты-то, как представитель мужского племени, кое-что должен знать о ваших насущных потребностях... И нельзя же за это так бездушно карать. Не понимаю...
– Мпфмм... не думаю, что в данном конкретном времени есть люди, разделяющие твои, согласен, довольно гибкие и продвинутые взгляды, Саксоночка. Вспомни отца Бейна. Он не гнушался никакими методами, чтобы, по его мнению, спасти души грешников. Даже если это были малолетние сорванцы. Помнишь, как мы с тобой вызволяли его очередную жертву, пригвожденную за ухо?
Джейми, снова взглянув на меня, вопросительно приподнял брови, потом благодарно погладил холодной ладонью мою руку, потихоньку растирающую его окаменевшие плечи.
– А ведь все преступление этого мальчика состояло лишь в том, что он не удержался от воровства из-за крайней нужды, полагаю.
Я помнила. И помнила слишком хорошо... Несчастный, замороженный ужасом взгляд ребенка, пришпиленного к позорному столбу. Я вдруг представила Джема на его месте – они были сейчас примерно одного возраста – Джема, лишенного поддержки близких и пытающегося хоть как-то выжить в этом жестоком мире, бесстрастно взирающем на твои мучения с интересом коллекционера, проткнувшего булавкой никчемную букашку. Представила и содрогнулась.
Джейми, Бобби, Лиззи, Роджер, я... – примеров в моем не слишком многочисленном окружении было множество. А теперь нашим мальчишкам предстояло войти в этот круг. И мы, их близкие, так же с беспомощностью жертвы, должны будем взирать на их терзания. Это было невыносимо.
Почувствовав, как слабеют мои колени, а дыхание прерывается, я впилась в плечи Джейми с удвоенной силой, на что он жалобно охнул.
– Неужели ничего нельзя сделать? Ты же лэрд этой земли, просто не дай им! Разве твоей власти не хватит? Джейми?
– Я не знаю... Я чувствую себя в ловушке, Саксоночка. Дело в том, что этот процесс взаимный. Я – никто без поддержки моих арендаторов, и поэтому, видит Бог, я не могу нарушить Закон. Самое меньшее, чем это грозит, я могу потерять доверие. А доверие предводителю в эти суровые времена дорогого стоит. Последствия могут быть катастрофические и для нас, и для общины. Поэтому, как мне быть в этом случае, я, и правда, пока не знаю. Конечно, я не дам калечить детей, но, может, мне удастся смягчить наказание – крапива там или даже розги... И тогда я пойду на это. Да, парни пострадают, пройдут через... публичное унижение, – он болезненно поморщился, – это не слишком приятно, Саксоночка, сознаю. Но не смертельно... надеюсь... Хотя помнится долго. Гораздо дольше, чем боль... – хмыкнул он мрачно. – Но впредь будет им наука: станут осмотрительнее. Надеюсь. Станут ответственнее. Чтобы стать мужчинами, им, в конце концов, придется пройти через это.