– ЧЕГО?
Роджер опешил, будто наткнулся на невидимую стену, с внезапным раскаянием почувствовав вдруг, что Джему сейчас в тысячу раз хуже, чем ему самому. А он, взрослый, умудренный опытом здоровый бугай, уже довольно успешно переживший множество проблем, уцепился за свои мелочные смешные амбиции. Христос! Его волнует, что про него скажут какие-то неведомые ему люди, вместо того, чтобы поддержать и утешить своего ребенка, оказавшегося в таком несчастье! Волна острого стыда обожгла грудь. Вот уж, воистину, гневом и страхами вымощена дорога в ад.
– Господи, Джем, что ты такое говоришь, сынок? – Брианна отбросила нож и ринулась навстречу Джему, пытаясь его обнять и хоть как-то успокоить.
Но он оттолкнул ее руки, принимая резкое движение матери за попытку захвата в плен. И с ненавистью посмотрел на обоих родителей. Потом вдруг подскочил к отцу, выпалив прямо в его растерянное лицо:
– Я тебя не боюсь, можешь не надеяться! Хочешь пороть – пори, мне все равно!
И, подлетев к стоявшей вдоль стены лавке, он с грохотом отодвинул ее от стены и решительно улегся, порывисто содрав с себя штаны.
– Давай бей!!
Роджер увидел взгляд, полыхнувший злобой, и упрямо сжавшиеся губы. Затем малолетний страдалец крепко зажмурился и вцепился в край лавки побелевшими пальцами.
Одного вида его сжавшейся, подрагивающей задницы хватило, чтобы Роджер окончательно пришел в себя и с огромным усилием, остановил этот поезд, мчащийся под откос. «Ой, всё!..» – подумал он, с трудом выныривая из бездны раздражения. Ироничный взгляд со стороны – «Ну, вы ребята даёте! Как два людоеда на одного неразумного детеныша напустились» – обычно давал ему эту возможность.
Потом он на секунды прикрыл ладонями лицо и, громко выдохнув несколько раз, растер лоб и щеки, энергично провел пальцами по коже головы, попутно приглаживая растрепавшиеся волосы. И, взглянув на побелевшую Брианну, довольно спокойно улыбнулся ей.
– Та-ак, хватит истерик, паренек! Тоже мне храбрец выискался. Вставай давай, чего разлегся?
Сдерживая сочувственную усмешку, он подошел к изголовью лавки и присел, заглядывая в заплаканные глаза сына. Потом мягко взъерошил его, и без того всклоченные рыжие вихры, успокоительно похлопал по вздрагивающей от всхлипов спине, и, ласково ухмыляясь, натянул подол рубашки, задранный в бурном порыве протеста, на его обнаженные чресла.
– Никто тебя пороть не собирается, парень. По крайне мере, не сегодня... Нам бы с завтрашней проблемой разобраться... – он опять тяжко вздохнул и дружески пошлепал его по расслабившейся попе. – А там видно будет, ничего не могу обещать... Давай, сынок, Мэнди уже поела и спать пошла, а мы тут с матерью голодные сидим – тебя ждем, пока ты там бабуле напомогаешься. Так что, быстренько ужинать, мыться и – живо в постель. Завтра – тяжелый день, и всем надо выспаться.
Одним движением он поднял сына с лавки, подождал пока тот заправится и, отвесив ему легкий подзатыльник, подтолкнул к обеденному столу, на котором аппетитно томилась огромная сковородка жареной молодой картошки с хорошими кусками тушеного мяса и кувшин недавно надоенного молока в придачу с хрустящим караваем, сметаной и свежим варением – его любимым, из ревеня. Джем тут же забыл все свои невзгоды. На время.
ГЛАВА 7. А СУДЬИ КТО?
***
...Взгляни, кто учит мир тому, чему когда-то И ты учил его под тяжестью креста! Как ярко их клеймо порока и разврата, Какие лживые за страждущего брата, Какие гнойные открылися уста!..
О, если б только зло!.. Но рваться всей душою Рассеять это зло, трудиться для людей, – И горько сознавать, что об руку с тобою Кричит об истине, ломаясь пред толпою. Прикрытый маскою, продажный фарисей!.. Семен Надсон
– ТЫ СОВСЕМ ОБАЛДЕЛ, ХИРАМ! – Джейми навис над щуплым старостой всей своей мощью. – Надеюсь, ты не всерьез?? Я не дам калечить Джема из-за глупой мальчишеской выходки!.. НЕ ДАМ! Да можете меня хоть убить! Мне все равно! – его голос сипел от ярости. – И никого бы не дал, на самом деле! Какое «прелюбодейство»? ЧТО ты называешь этим словом, помилосердствуй! Они всего лишь бестолковые мальчишки. И все мозги у них сейчас стекли в одно место. Что в этом особенного? Сам же был пацаном, полагаю..
– Кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. А те, кто прелюбодействует, не наследуют Царства Божия!
Хирам истово перекрестился. Джейми тоже невольно осенил себя знамением, хотя и не слишком усердствуя. Его мысли опять пребывали в очередном раздрае.
– Ты же знаешь, так сказал нам апостол Павел, Макдью. Или ты не хочешь, чтобы твой внук вошел в Царство Небесное?