И с болью понял, что сам едва верит в свои слова.
– Дед сказал, что он не сможет меня защитить, – глухой голос паренька пыхтел в его бедро. – Потому что, если он не накажет меня, все перестанут его слушать и от этого умру-уут.
– Дед так сказал?
– Да-а-а...
– Боже... Ну... не думаю, что он имел в виду именно то, что тебе грозит такое наказание. Дороже тебя и Мэнди у него никого нет. Он все сделает ради тебя. Он что-нибудь придумает.
– Не-е-еет, ему все-е-е дороже, кроме меня... И вообще-е-е, вы Мэ-э-энди больше любите.
– Да нет же, дурачок, ну что ты заладил... – Роджер почувствовал настоящую растерянность и раскаяние, ведь все его слова теперь мало значили по сравнению с делами, а он действительно в последнее время, погрузившись с головой в насущные проблемы общины, мало обращал внимания на подросшего сына. Вот и получил сполна. – Поверь, сынок, мы все тебя очень любим... А я тебя даже больше люблю, чем Мэнди, ведь тебя я, все же, дольше знаю.
«Господи! – покаянно подумал Роджер, – прости мне эту маленькую ложь!»
Хотя особо-то он и не соврал, если до конца разобраться. Ведь по времени действительно получается побольше... Хотя любил он своих детей с одинаковой силой, конечно, но так по-разному.
Джем немного полежал, прижавшись к его ноге и тяжело сопя отекшим носом.
– Это правда, па? – наконец, выдохнул он.
– Ну, конечно, даже не сомневайся! – и Роджер почувствовал, ласково растирая его спину, как медленно расслабляется скукоженное тело паренька.
– Я не послушал тебя, прости... – снова донеслось до Роджера приглушенное. – Нас с Айданом в аду теперь будут жарить черти? Вечно? Да, па?
Роджер опять тихонько вздохнул, потом чуть отодвинул ребенка и улегся рядом с ним, слегка подогнув ноги: бережно окружив его защитой своего большого тела.
– Господи, ну кто тебе опять такое сказал? – прогудел он Джему на ухо, обнимая парня и придвигая к себе поближе, хотя ощущал, что сын и без того весь мокрый от пота.
– Эми сказала Айдану. Это же правда? – горько пробухтел мальчишка в плечо отца.
– Ну... не думаю. Это все происходит не так, уверяю тебя. И не надо слушать всякие глупости. Все будет хорошо, мальчик мой, верь в это, как я верю.
Его размеренный голос успокаивал, когда Роджер тихонько поглаживал пальцами мягкие волосы сына, проводил ладонью осторожно по его напряженной шее к плечам, и обратно.
– Все мы ошибаемся, сынок. Он понимает это, несомненно... Мы не можем всегда поступать правильно... Иначе, подумай, как бы мы узнали что правильно, а что нет, а, если бы не ошибались? А нам, порой, согласись, некому подсказать, кроме собственного сердца. Только оно будет знать ответы на все, когда ты впустишь туда Бога. Чтобы он подсказывал. Понимаешь меня?
– Да... Кажется...
– Это такой сложный путь, Джем. Довериться Ему полностью... нелегко. Но лучше для нас, если мы сделаем это. Вот, например, мы не видим будущего, а Он – видит. И только Он один знает, как будет лучше для нас, и Он... Вообще-то Он всегда показывает нам правильный путь, потому что любит нас.
– Ну, пааа, тогда чего же тут сложного? Просто надо всегда делать то, что Он говорит... и всё. Ведь так?
– Сынок, – Роджер усмехнулся с великим сомнением, – а что, ты всегда делаешь так, как я тебе говорю? Так и проблем бы не было, верно? Но что-то не припомню я, чтобы ты был таким послушным, да. Ну, хорошо, я, например, могу подсказать тебе, как, мне кажется, будет правильно, но ведь ты всегда сам выбираешь, как ты хотел бы поступить, так? И я, конечно, не Бог и, вообще-то, тоже могу ошибаться... А ты такой же человек, как и я, и, поэтому, у тебя должно быть свое мнение и право выбора. Но, тогда, учти, что это выходит уже твое решение и будет твоя ответственность за него.
– Так я могу делать, как Я хочу? Па-а? – Джем аж привстал, захваченный такой интересной перспективой.
– Хмм... нет. Пожалуй, сейчас еще не можешь, прости. Пока ты, все-таки, еще не очень опытный человек, и лучше тебе все же слушать меня и маму, и деда с бабулей, конечно, если не хочешь без конца попадать в неприятности... Жизнь-то у тебя одна как-никак, и лучше воспользоваться опытом старших, чем растратить ее всю на то, чтобы завернуть в какой-нибудь непроходимый тупик. Ты ведь, по незнанию, можешь встрять туда, откуда и вовсе не выбраться. И нам, твоим близким, доставить этим кучу переживаний. Мы же все за тебя готовы… на все что угодно, мальчик мой! А как же иначе? Надеюсь, сегодня ты хотя бы это уразумел.
– Да, папа. Прости меня. Я... – Джем усердно почесал раскисший нос, – я п-постараюсь… слушать вас.