Жаль, Игорь нож после готовки убрал в стол.
В восемь Кирилл, уставший отбиваться от комаров, дал слабину:
– Парни, у вас спрей от насекомых есть?
– Не-а, – протянул Игорь. – Мы привыкшие.
Макс поколебался и сказал:
– У меня тоже нет.
Игорь догадывался, что друг врет. Макс всякий раз привозил с собой аэрозоль.
Кирилл улыбнулся, во второй раз за минуту проявив живые чувства.
– Тогда и я привыкну.
На секунду Игорю стало жаль федерала. Крепкий, выносливый. Стрессоустойчивый, как говорят в анкетах. Не жалуется, за день ни разу в сортир не сходил. Пригодился бы анарходвижу, а служит продажному государству. Средней квалификации холуй, обреченный остаться в тени.
В этот момент Кирилл выглядел уязвимым, если не слабым. Толстозадым, глупым, растерянным. Его преимущество, целиком обеспеченное служебным положением и пистолетом на поясе, казалось теперь шатким, если не призрачным.
Игорь задержал взгляд на друге, чтобы проверить, видит ли Макс то же самое. Макс встретился глазами с Игорем и тут же отвернулся.
В девять Игорь спросил:
– И когда вы поделитесь своими планами? Пора бы.
– Со мной свяжутся, и я раскрою детали.
– Когда с вами свяжутся?
– В течение трех часов.
– Какой-то размытый временной интервал, у вас нет такого ощущения?
– У меня есть ощущение, что вы пытаетесь выбесить.
Макс, до того сидящий как аутист, вдруг подал голос:
– Вы ждете сообщения от сотрудника, верно? Того, который к бонам внедрился. Он должен сказать, сколько человек нападет и когда именно. Я прав?
– Почти. Наш оперативник оповестит отдел, а отдел спустит информацию мне.
– Защищаться чем будете от бонов? – поинтересовался Игорь. – Огнестрелом?
– Убивать я никого не стану.
– А что станете?
– Все детали потом.
В десять Кирилл получил сообщение.
– Короче, они явятся втроем, – передал он. – Примерно в час ночи. Вооруженные молотками, ножами и металлической болванкой, чтобы выбить замок. Они тренировали взлом, так что справятся в момент. Войдут в комнату, и я их обезврежу.
С этими словами Кирилл открыл черный чемоданчик. Взору предстал стеклянный контейнер, внутри которого выстроились в ряд шприцы в форме дротиков, наполненные бесцветной жидкостью. Также в чемоданчике обнаружились респираторы, прибор ночного видения и компактные пистолеты с корпусом из белого пластика. Игорь догадался, что они для инъекций.
– Транквилизатор, отечественный, – прокомментировал Кирилл. – Дозы конские, но не смертельные.
– Внушает, – признался Игорь. – Что произойдет, когда вы их обезвредите?
– Задержим отморозков и предъявим обвинение в покушении.
– Что случится с нами?
– Если операция пройдет успешно, вас поблагодарят за содействие органам. По делу вы пройдете исключительно как свидетели.
– И вам можно верить?
– Разве у вас есть выбор?
Кирилл велел имитировать подготовку ко сну. Игорь разложил в дальнем конце кухни раскладушку, Макс раскатал пленку и развернул спальник. Затем оперативник распорядился поодиночке выйти в сортир.
Очутившись за дверью, Игорь оценил обстановку. Ночь выдалась лунной, безветренной и как будто замершей, установившейся навсегда. Музыка за забором Мажора стихла. Минор прекратил надрывать худосочное тело в огороде и звякал посудой в доме. Милые старички, еще одни соседи, так и не приехали. Из осинника, затянутого темной пленкой, не доносилось ни звука.
Если драпать через дачи, то есть шанс добежать до станции, куда пристают речные суда. Там, у причала, Игорь однажды видел рыбацкую лодку. Если удрать на ней, эти кретины не сразу сообразят, как его ловить. Оттуда либо плыть по течению в город, либо что есть мочи грести к противоположному берегу, что лучше. Там заповедная зона с краснокнижными животными и лес. Август сухой и теплый, так только в плюс. Зря, что ли, Дима учил их выживать?
Может, и не зря, но бросать товарищей в беде Дима не учил.
Похоже, Кирилл не врет насчет бонов, иначе с чего бы ему столько транквилизаторов. Толковый у них план вырисовывается: и нациков поймать, и антифа зашкварить. Какие они, к черту, анархисты, если сотрудничают с госслужбами? Вынужденно, по своей воле – без разницы. Это все равно что в полицию устроиться или стучать за плюшки. До смерти не отмоются от позора.
Плюшки стукачам, к слову, полагаются исключительно черствые. Зубы сотрешь от таких подачек.