…
Ему было около десяти, когда в интернате для детей с особенностями развития, где он воспитывался, показали документальный фильм про Майя. Период до того дня Александр запомнил только как череду серых лет, где ничего его не трогало и не интересовало.
Он прекрасно помнил своих родителей и день, когда он оказался в интернате. Мать его, рыжеволосая и неприятно чужая из-за беременности, пряча глаза, убеждала его, что все это временно. Вот родятся близнецы… вот папа решит вопрос с работой… вот выплатят остаток по закладной… и они тут же приедут за ним. А пока что надо побыть маленьким храбрым мужчиной…
Папа при этом, с прыгающим кадыком на жилистой шее, не сводил глаз от огромного паззла на стене, выполненного воспитанниками, словно только он его и интересовал. Мозаика была идиотской, но очень яркой – Винни Пух приделывал Ослику хвост. Несколько деталей отвалились, демонстрируя неприглядную серую стену позади.
Александр не был ни слабоумным, ни бесчувственным. Если бы он мог, то начал бы реветь и цепляться за мамину юбку или обещать отцу всегда вести себя хорошо, только «Пожалуйста, пожалуйста! заберите меня отсюда!».
Но, если бы он это мог, то вряд ли бы оказался здесь. Синдром Аспергера свел почти к нулю его эмоциональность и, как следствие, способности к социальному взаимодействию. А потому он с виду спокойно и даже безразлично ожидал, когда же они уйдут, и он сможет проверить, не закатились ли отвалившиеся от паззла детали за отставший от плинтуса куцый ковролин.
Как во сне он почувствовал сухие, холодные материнские губы на своей щеке, похлопывание дрожащей отцовской руки по плечу. А потом пришла улыбчивая пожилая воспитательница и увела его в серый и пустой мир.
Мама приходила еще несколько раз, обещала «как только, так сразу…», гладила его по голове, как бездомного щенка, жалко улыбалась. А потом окончательно пропала. Отец же не появился ни разу.
А пять лет спустя на уроке истории включили Фильм, и у него внезапно появился интерес к жизни. Ему до боли в груди захотелось, как и тем археологам, лазать среди древних, серых развалин, раскапывать некогда зарытое и читать до него никем не читаемое.
С учебой у него проблем не было. Только высшие отметки по всем предметам. Впрочем, и диагноз его не был приговором. В подростковом возрасте самостоятельно изучив литературу о синдроме Аспергера, он пришел к выводу, что под него, не кривя душой, можно загнать большую часть человечества. Он не был слабоумным. У него просто были… затруднения. То, что обычным людям было дано с рождения, ему приходилось осваивать «вручную» на специальном курсе, называемом «Основами невербального общения».
Например, почти не испытывая эмоций сам, он не умел читать их и на лицах окружающих. Эмоций, если верить специализированным пособиям, было великое множество, а вот возможности человеческого лица – крайне скудны. Ему потребовалось много времени, чтобы запомнить, что удивление и страх, хоть и выглядят одинаково, не значат одно и то же. То же касалось грусти и отвращения. Или подозрения и обиды. Упорным трудом он научился различать их, отсеивая явные признаки – лишь по незначительным морщинкам на лбу или в уголках глаз. Но изображать даже самые простые эмоции на собственном лице так и не научился.
Профессора Фернандеса он знал еще с интерната, где тот преподавал им историю. Это он в тот памятный день принес кассету с чудесным Фильмом, который наполнил его жизнь смыслом и целью.
На дополнительных занятиях, которые профессор проводил для ребят, заинтересовавшихся мезоамериканской историей, он устраивал интересные уроки и конкурсы, а также проводил увлекательные, хоть и не вполне понятные, тесты. Среди стандартных (вроде: опиши свое хобби, страхи или первое воспоминание), были и другие. Необходимо было описать звуки, которые ты слышишь в ушах, когда совсем тихо: писк, гул или шелест? Чего ты больше видишь с закрытыми глазами: красного, синего или коричневого. Или, например, описать мысли и чувства, возникающие при прикосновении к камню, бархату или перьям. Несколько раз они в шапочках с проводками смотрели разное кино – мелодрамы, ужасы и военную документалку. А однажды он даже прислал людей в зеленых костюмах, и они брали кровь на неведомый анализ, результатов которого, как и всех остальных тестов, так никто из воспитанников и не узнал.