- Ну, что, так и будете молчать, как провинившиеся дети? – нарушил, наконец, тишину комсорг.
Ася не спеша повернула к нему голову, пронизывая холодным взглядом единственного, виднеющегося из-под копны волос, глаза.
- А что говорить, ты же все уже решил для себя, – равнодушно произнесла она, снова отворачиваясь к окну.
- Серый, ну, понесло нас, черт его знает, так вышло, – не поднимая головы, тихо сказал Модестас.
- Завтра на игре с Сенегалом ты тоже скажешь, что так вышло? – ехидно спросил Белов.
- Ну, уж с Сенегалом-то как-нибудь разберемся, – криво улыбнувшись, проговорил капитан.
- Ах, да, они же тебе не соперники, конечно, – закивал головой Сергей, – Можно и напиться перед матчем.
Литовец снова опустил голову и замолчал.
- Модя, это же Олимпиада, забыл? – снова заговорил Белов, – Ты вспомни, сколько мы ради этого работали, сколько пота пролили, сколько сил положили. Чтобы теперь вот так все спустить? Ради чего? Ради новых одноразовых друзей? Выпивки? Поклонниц?
- Модестас не виноват, – не поворачивая головы, металлическим голосом проговорила Ася, – Это я его затащила на эту встречу, а потом потеряла контроль над ситуацией. На мне вся вина.
- И пить тоже ты его заставляла? – поднимая бровь, проговорил комсорг.
Девушка ничего не ответила, продолжая смотреть в окно.
- Значит так, Модя, – строго сказал Белов, – Я тебе не нянька и ходить за тобой попятам не собираюсь. Ты капитан команды, на тебя все ребята смотрят, пример берут. Возьми себя в руки и сосредоточься на деле. Игры кончились!
Литовец поджал губу и понимающе кивнул.
- А ты, – обратился Сергей к сидящей на подоконнике девушке, – Без моего ведома больше из корпуса не выйдешь. Если сама не в состоянии себя контролировать, значит, придется мне.
- Но я же здесь, с тобой, – ответила она.
- Это сегодня, – заметил комсорг, – А что будет завтра?
Ася повернула к нему голову и едва заметно усмехнулась. Так и не убрав мешающую прядь с лица, и продолжая смотреть на комсорга одним черным глазом, она медленно нараспев прочитала:
- Ты всегда таинственный и новый,
Я тебе послушней с каждым днем.
Но любовь твоя, о друг суровый,
Испытание железом и огнем.
Опираясь рукой о подоконник, она подалась к Сергею вперед, и тихим, чуть хриплым голосом продолжила:
- Запрещаешь петь и улыбаться,
А молиться запретил давно.
Только б мне с тобою не расстаться,
Остальное все равно!
Под взглядами хранивших молчание и не сводивших с нее глаз парней, Ася неспешно спустила ноги с подоконника, всколыхнув тонкую ткань платья, и шагнула к Белову, продолжая читать стихотворение:
- Так, земле и небесам чужая, я живу…
Девушка сделала паузу, застыв между кроватями и, кинув на литовца быстрый взгляд, добавила:
- И больше не пою.
А затем, подойдя к Сергею почти вплотную, она медленно наклонилась к нему, и еле слышно прошептала на ухо:
- Словно ты у ада и у рая
Отнял душу вольную мою...
====== Глава 32 ======
Комментарий к Глава 32 Дорогие читатели! Всем спасибо за терпение!
Приношу извинения за задержку с выходом очередной части, но лето, а вместе с ним дача, рыбалка, шашлыки и ЧМ по футболу временно победили фанфикшн))
В качестве маленького бонуса за ожидание я приготовила вам сюрприз!! Надеюсь, найдутся те, кто разделит мой восторг по этому поводу)) Я уже несколько месяцев мечтаю каким-то образом визуализировать героиню (отдельное спасибо тем, кто делает коллажи, это очень круто!!), ищу хотя бы отдаленно напоминающие ее фото, рисунки, картины... И вот, наконец, моя настойчивость вознаграждена!
Не знаю, совпадет ли ваше мнение с моим, ведь каждый представляет себе героев по своему, но в моей голове она выглядит примерно так:
https://crowdforge.io/uploads/user_photos/15b008cb50af0e_qoehmpfkljign.jpeg
Закрыта глава ненаписанной книжки,
Твоим поцелуем закрыта любовь.
И бросив словами, словно мальчишка,
Точу свою бритву и снова, и вновь.
Ты можешь вернуться? Не сумеешь,
Закружишься в ритмах дня.
Я мог бы признаться, но не посмею
В том, что это сильнее меня.
Думать дважды – прежде, чем сказать.
Думать дважды – чтобы не солгать.
Думать дважды – раньше, чем уйти.
Думать дважды…
Animal ДжаZ «Думать дважды»
Соревновательная программа двадцатых летних Олимпийских игр началась.
Расписание баскетбольного турнира было составлено очень плотно, матчи шли каждый день, один за другим. Несмотря на такой напряженный график, спортсмены, казалось, чувствовали себя вполне комфортно. Никто не жаловался на усталость или высокие нагрузки, скорее наоборот – все вошли в какой-то правильный рабочий ритм и особое сосредоточенное состояние, концентрацию всех эмоциональных и физических сил, направленных на единую цель – победу.
У Аси же от этих ежедневных состязаний голова шла кругом. Если первая игра с Сенегалом прошла для нее легко, на волне энтузиазма и душевного подъема, то уже на втором матче сборной с командой ФРГ ей пришлось туго. Сумасшедшая поддержка хозяйки соревнований с трибун заставляла ее, тренера и всю судейскую бригаду буквально орать всю игру, но все равно так до конца и не понимать друг друга. Дело усугублял явный перекос судейских предпочтений в пользу немцев. Гаранжин возмущался и отправлял девушку донести свою мысль до администрации каждый раз, когда решение арбитра виделось ему несправедливым. Старательно перекрикивая гудящих и звенящих трещотками болельщиков, Ася и судьи все равно почти не слышали друг друга, поэтому, даже говоря на одном языке, мало о чем могли договориться. К концу встречи девушка уже окончательно сорвала голос и на следующий день, на утренней игре с Италией, натужено сипела.
Радовало только то, что такие мелочи, как нечестное судейство, сорванный голос или армия чужих болельщиков никак не влияли на ход «красной машины». Сборная шла по групповому этапу турнира ровно, не останавливаясь и не оборачиваясь, методично сокрушая одного соперника за другим.
Баскетболисты, с которыми Ася была знакома много месяцев и знала уже как облупленных, вдруг изменились до неузнаваемости. Не было ни извечных шуточек Болошева, ни ворчания Паулаускаса, ни нотаций Белова, не слышно было привычных мелких стычек, придирок, бахвальства, смеха и молодецкого озорства. Все погрузились в себя и были предельно сосредоточены на своем деле.
Все, кроме Вани Едешко. Он единственный продолжал сиять своей немного смущенной, но такой искренней улыбкой, наслаждаясь каждой минутой этого великого спортивного праздника. На первых играх с заведомо слабыми соперниками тренер экономил силы лидеров команды, и Ване доставалось довольно много игрового времени. Он использовал эту возможность по полной. По сути, первые несколько матчей группового этапа стали настоящим бенефисом для Едешко – столько очков за игру он не набирал за всю свою баскетбольную карьеру. Каждый раз, когда диктор на арене называл его фамилию, щеки Ивана заливал радостный румянец, а глаза сияли неподдельным счастьем.
После матча с Польшей, когда победившая с разгромным счетом команда СССР не спеша потянулась в раздевалку, Ваня догнал Асю на середине площадки и робко дотронулся до ее плеча.
- Ась, можешь у того фотографа в серой жилетке пленки попросить? – приобняв девушку за плечи, Ваня развернул ее в сторону дальней корзины, – Он меня много фотографировал, я видел. Я хочу маме послать.
- Вань, да у тебя этих снимков от наших советских фотографов после Олимпиады будет столько, что твоя мама будет ими печку топить, – касаясь его руки на своем плече, с ласковой улыбкой ответила Ася.
- Он просто так близко стоял, – понуро опуская голову, проговорил Ваня, – Все мои броски снимал. Может такого шанса у меня больше не будет…