Песня послушно убрал руки от баскетболиста, позволяя ему подойти к ее кровати.
Ася пристально посмотрела на своего охранника и одними глазами указала ему на дверь. Он все понял без слов и, спокойно оправив задравшийся пиджак, направился к выходу.
- Мне придется убить тебя после этой поездки, да? – кинула она ему в спину, скривив губы в подобии усмешки.
Лейтенант обернулся и посмотрел на нее долгим внимательным взглядом.
- Моя работа – защищать вас ценой собственной жизни, – тихо проговорил он, – Я офицер советской армии, а не комитетская крыса. Вы должны понимать разницу лучше, чем кто-либо другой.
С этими словами мужчина отвернулся и беззвучно вышел из палаты.
Как только за военным закрылась дверь, Ася протянула свободную руку к Белову, одновременно пытаясь освободить вторую, но капитан держал ее слишком крепко.
- Сережа, – прошептала она и из глаз потекли слезы. Только когда он оказался рядом, она вдруг почувствовала, как сильно устала и испугалась.
Комсорг низко наклонился к ней и, запустив пальцы в волосы, нежно и бережно поцеловал. Девушка зажмурилась и улыбнулась, радуясь тому, как приятно щекочут нос его усы, как его ровное и спокойное дыхание выравнивает и ее сердечный ритм, взбудораженный встречей с родителями Инес и появлением капитана, как его теплый светлый взгляд окутывает ее умиротворением и негой, защищая от всех невзгод и напастей.
Ася откинулась на подушки и прикрыла глаза.
- Я даже не буду спрашивать, на кой черт ты туда полезла. Все равно соврешь, – с улыбкой заговорил Белов, погружая ее в мягкий глубокий баритон своего голоса, – Но, надеюсь, ты понимаешь, что теперь ты одна из корпуса вообще не выйдешь, только со мной, – и скользнув взглядом по ее руке, которая все еще была заперта в цепкой ладони капитана, тихо добавил, – Или с Модей.
- Понимаю, – еле слышно прошептала Ася, не открывая глаз.
- Тебе нужно отдохнуть, Асенька, – убирая от ее лица упавшую прядь волос, тихо проговорил Сергей, но девушка уже спала.
Погожий осенний день начинал медленно клониться к закату, когда Ася в сопровождении двоих баскетболистов вернулась в корпус сборной СССР. После выписки лейтенант испарился, незаметно вернувшись на свою позицию стороннего наблюдателя.
В холле ее ждала вся команда в полном сборе, во главе с тренером и председателем федерации, с радушными улыбками приветствуя уже ставшую родной переводчицу. Даже Терещенко был здесь и улыбался ей еще любезнее, чем обычно.
- Ну, что, Гречко, есть в этой жизни место подвигу? – широко улыбаясь и обнимая ее за плечи, проговорил Болошев.
- Ася, ты как? Ничего не болит? – ласково спросил Ваня, робко целуя ее в щеку.
Баскетболисты наперебой обнимали и целовали девушку, комментируя ее поступок, который уже успел обрасти кровавыми и драматичными подробностями, и интересуясь самочувствием. Ася вертелась между этими гигантами, купаясь в их внимании, счастливо улыбаясь и смущенно принимая пожелания здоровья. Действие лекарств прошло, она хорошо выспалась и отдохнула, а от присутствия рядом близких людей настроение взлетело до небес. От утреннего тумана в голове не осталось и следа, но зато тело теперь чувствовало каждый синяк и ссадину, полученную накануне, и каждое неловкое прикосновение отдавало болью.
- Эй, поаккуратней! – вмешался Модестас, уверенной рукой отстраняя от нее Зураба, увидев, как она невольно скривилась в объятиях грузина, – Достаточно уже.
- Спасибо, Сако, – мягко касаясь руки грузина, проговорила девушка.
Под суровым взглядом капитана ребята, наконец, отступили, и к Асе смог подойти тренер.
- Ну и чего тебя в эту толпу понесло, скажи мне на милость? – с улыбкой спросил Гаранжин, бережно обнимая ее за плечи, – Мир спасать собралась?
- Я думала, там праздник, – почти четно ответила девушка, опуская взгляд.
- Праздник, – повторил за ней Владимир Петрович и, ласково потрепав ее по волосам, грустно добавил, – У нас тут от этого праздника волосы поседели уже.
- А почему вы здесь? – вдруг встрепенулась Ася, – Сегодня же полуфинал! Куба!
Баскетболисты вдруг переменились, будто свинцовая туча набежала на их светящиеся радостью лица. Никто не смотрел ей в глаза, ребята старательно отводили их в сторону, молча глядя себе под ноги, или друг на друга.
К Асе подошел Моисеев, на правах старшего по званию взявший на себя тяжелую обязанность сообщить ей плохую новость.
- Ася, Олимпийские игры приостановлены, – тихо сказал он, прямо глядя ей в лицо, – Все заложники погибли.
Девушка вскрикнула и закрыла руками лицо. Она не могла поверить, что это возможно, что здесь в эпицентре радости и дружбы, на главном празднике мира и доброй воли могли вот так просто, ни за что, погибать невинные люди. Ася была уверена, что их спасут, как могло быть иначе? Полиция, армия, спецслужбы, неужели они ничего не смогли сделать против горстки озлобленных террористов?
Ася спокойно относилась к смерти, считая ее неотъемлемой частью жизни. Она всегда была рядом, в ее семье даже слишком близко, молчаливо блуждая меж комнат просторной министерской квартиры. Иногда, глядя на сильные, всегда такие добрые и ласковые к ней, руки отца, Ася задумывалась о том, скольких людей он убил этими же самыми руками. Сколько белогвардейцев погибло от его штыка, сколько фашистов полегло от пули, выпущенной его винтовкой, сколько предателей и дезертиров закончили свои дни после росчерка его пера в смертельном приказе… Все это воспитало в ней философское отношение к смерти, научив воспринимать ее как вечную спутницу, необходимую плату за саму возможность жить. Люди ежедневно погибали от болезней, катастроф, природных стихий, в боях и сражениях, по воле правителей и военных начальников.
Но сейчас, здесь, смерть не казалась чем-то естественным.
Она стояла, не шевелясь, все еще держа руки на лице, чувствуя, как свирепый гнев сдавливает грудь. Они не просто убили людей, они сделали намного больше – уничтожили символ добра и мира, выставили на посмешище саму идею игр, на время проведения которых издревле останавливались войны. Они показали всему миру, что никто и нигде больше не может чувствовать себя в безопасности. Олимпийские игры уже не смогут оправиться от этого удара, больше никогда не станут прежними.
Ася почувствовала, как прохладная рука Сергея ложится ей на затылок, успокаивая и остужая разум.
- И что теперь будет? – поднимая глаза на Моисеева, металлическим голосом спросила она.
- Сегодня будет пресс-конференция, мы объявим, что сборная Советского Союза не будет участвовать в этом кошмаре, – ответил вместо него Терещенко, выкрикивая слова, словно на митинге, – Это провокация!
- Провокация? – воскликнула Ася, оборачиваясь к нему и сверля его ледяным взглядом, – Это война! И у нас у всех теперь руки в крови…
- Дело уже решенное, – поежившись, тихо произнес функционер, – Олимпиада для нас закончилась.
- Это мы еще посмотрим! – резко заявила девушка и, кивнув стоящим за ее спиной парням, быстрым шагом направилась к лифтам.
- Володь, ты думаешь, она действительно что-то может сделать? – глядя вслед девушке, задумчиво проговорил Моисеев.
- С ней никогда не знаешь, – ответил Гаранжин, провожая взглядом последовавших за ней двоих баскетболистов, – Она же Гречко.
Поднявшись на последний этаж, девушка и двое мужчин не сговариваясь, в полном молчании прошли к комнате ребят. Это было как-то естественно, по-другому и быть не могло.
Ася зашла в номер первой и остановилась у окна, задумчиво глядя на погрузившуюся в безмолвие Олимпийскую деревню. Только ветер гулял по этим, еще недавно таким солнечным и радостным улицам, разнося по округе мусор и отголоски разразившейся здесь трагедии.
Сергей подошел к ней сзади и, аккуратно обняв, поцеловал в голову.
- Что ты собираешься делать? – будто всерьез полагая, что в ее силах что-то изменить, спросил он.
- Не знаю, – грустно ответила девушка, вертя в руках одну из лежавших на подоконнике плюшевых собачек Валди, подаренных баскетболистам поклонницами, – Вы-то сами хотите играть?