- Не надо! Я не хочу! – уже почти кричала девушка, когда губы капитана мягко, но настойчиво, прикоснулись к ее щеке, – Отпусти!
- Отпусти ее! – вдруг послышалось из другого конца раздевалки глубоким ровным голосом. Она не могла увидеть кто это, но узнала голос.
Модестас резко обернулся и ослабил хватку. Воспользовавшись моментом, Ася оттолкнула его и, откидывая с лица мокрые от слез пряди, метнулась к спасительному голосу. Капитан ее не останавливал. Он остался стоять у стены, и, тяжело дыша, смотрел прямо перед собой немигающим взглядом.
Белов в одном полотенце, повязанном на бедрах, стоял у двери душевой. Ася инстинктивно спряталась за его спину, и, держась за его мокрое предплечье, злобно поглядывала оттуда на капитана. Сейчас, когда она была в безопасности, злость возобладала над страхом, и она не могла и не хотела ее контролировать.
- Никогда больше ко мне не подходи! Слышишь? Никогда! – кричала девушка, глотая слезы, которые полились с новой силой, – Скажи спасибо, если я тебя за это не посажу! Ты еще не знаешь, с кем связался!
Белов молча накрыл ее руку, все еще лежащую на его предплечье, своей, отчего она вдруг замолчала.
- Модя, тебе лучше уйти, – тихо сказал он другу.
- Да что я такого сделал? Всего лишь поцелуй! – к Модестасу уже начало возвращаться привычное самообладание и уверенность. Он с вызовом посмотрел на Сергея, – Что ты на меня так смотришь, будто я ее изнасиловать хотел!
- Просто уйди сейчас! – повысил голос Белов и капитан, выругавшись на литовском, вышел из раздевалки. Дверь за ним хлопнула, и звук эхом разнесся по помещению.
- Посиди здесь, – указывая на скамейку, сказал Комсорг Асе, которая все еще держалась за него рукой, – Я оденусь и отведу тебя домой.
Ася сидела на деревянной скамейке, широко расставив ноги, и смотрела в пол. Под скамейкой напротив, валялся забытый кем-то носок, и серебряная булавка с наконечником в виде баскетбольного мяча. Белов стоял к ней спиной в другом конце раздевалки и молча одевался.
- Ты считаешь, я сама виновата? – тихо произнесла Ася, толкая булавку ногой, отчего та закатилась еще дальше под скамейку.
- Я ничего не считаю, – также тихо отозвался Комсорг.
- Зато я сама так считаю… – вздохнула девушка, – Дала повод думать, что это возможно, дала повод на что-то надеяться…
- Надеяться?! – усмехнулся Белов и обернулся к ней. Кажется она впервые слышала в его голосе что-то вроде иронии, – Модестас не питает иллюзий и не на что не надеется. Он как ребенок – видит игрушку и берет ее. Не задумываясь!
- Но я же живая… – сказала Ася, потирая запястья рук, которые еще горели от железной хватки капитана.
Белов подошел, и присев напротив нее на корточки, дотронулся до ее запястья:
- Болит?
- Пройдет! – ответила девушка и встала, отчего Комсоргу тоже пришлось встать, – Где мой портфель? Мне пора идти, – Ася озиралась по сторонам в поисках своих вещей.
- Я тебя провожу.
- Не надо. Я хочу побыть одна.
Белов подал ей портфель и видимо не собирался спорить. Уже у двери, Ася обернулась к нему:
- А что ты тут делал? Вечерней тренировки же не было. Команда сейчас отдыхает.
- Я не пропускаю тренировок, даже когда вся команда отдыхает.
- Мне повезло, – хмыкнула Ася, – У меня сегодня вообще на редкость удачный день, – и вышла в коридор.
Ася не помнила, как дошла до общежития, погруженная в свои мысли. Впервые в жизни ее любимая игра обернулась против нее, заставив почувствовать беспомощность и такое отупляющее липкое чувство страха. Где-то она ошиблась, не рассчитала, и все вышло из-под контроля. Он была зла на капитана, но видела в случившемся больше своей вины, чем его.
У входа в общежитие она остановилась и, посмотрев в сторону парка, тихо сказала, будто сама себе:
- Спасибо…
За всю дорогу Ася ни разу не обернулась, но знала, что он идет за ней, чувствовала на спине взгляд его прозрачных серо-голубых глаз.
====== Глава 7 ======
Ответ «Нет»,
И выключен свет,
Но что мне делать, если это любовь…
Простить, остаться или уйти?
Ну, что мне делать, если это любовь…
Утро перед вылетом в Германию Ася проводила в родительском доме. Самостоятельный отъезд дочери заграницу вызвал в семье небывалый ажиотаж. Ее собирали так, будто она, по меньшей мере, отправляется в полярную экспедицию! Даже Таня приехала.
Все столпились в Асиной комнате, наблюдая и комментируя сбор чемодана. Мама же руководила процессом:
- Теплые носки и пижаму я положила на дно. Красное платье не бери, лучше голубое. Откуда ты взяла этот спортивный костюм? Он какой-то… невзрачный.
- Мамочка, – вяло сопротивлялась Ася, без всякой надежды на успех, – Зачем мне в Германии теплые носки… А это вообще-то форма сборной Советского Союза! Мне к чемпионату выдали собственный комплект.
- Это хорошо… – подал голос отец, сидевший у окна с газетой, – Значит уважают, за свою принимают. Клавдия, – обратился он к жене, не поднимая головы от газеты – Фонарик ей положи, мой армейский.
- Да, мам, положи! А то в Эссене то фонарей на улицах нет! – ехидничала Ася, обнимая отца сзади за плечи.
- Цыц мне тут! – показательно нахмурился Андрей Антонович, – Фонарик это первое дело на неосвоенной территории! Особенно если солдат, – он скосил улыбающиеся глаза на висящую у него на печах дочь, – слеп как крот!
Ася уже видела, как она пробирается по ночным улицам Эссена в теплых шерстяных носках и с армейским фонариком в руках.
В комнату вошла Татьяна с белым костюмом в руках:
- Костюм готов, вычищено и выглажено! Иди, переодевайся скорей!
- Спасибо, Танюша! – Ася поцеловала сестру в щеку и побежала одеваться. Приятное волнение от предстоящего путешествия, забота близких и тепло родного дома почти стерли в ее душе неприятный осадок вчерашнего вечера. Асе в принципе были не свойственны долгие переживания, она быстро переключалась, не давая отрицательным эмоциям захватить ее разум. Ей снова было легко и весело, как и должно быть в восемнадцать лет.
- Папа, не волнуйся так, – Татьяна подошла к отцу и ласково погладила его по плечу, – С ними Григорий Митрофанович едет, он за ней присмотрит.
- Я и не волнуюсь. Чай не пятнадцать лет, самостоятельная уже. Не пропадет! – сурово ответил отец.
- Я вижу… – с улыбкой сказала Таня, аккуратно переворачивая газету в его руках, которую он все это время держал вверх ногами.
Чемодан был собран, Ася одета и причесана, вся семья расселась по комнате, исполняя дорожную традицию.
- Ну что, поехали? – первым встал Андрей Антонович.
- В смысле «поехали»? Я на автобусе с командой поеду! – хватаясь за чемодан, сказала Ася.
- Не выдумывай! Я что, собственную дочь не могу до аэропорта проводить?
- Ну, пап…
- Отставить разговоры!
Всю дорогу до аэропорта Ася уговаривала отца не заходить в здание, а проститься с ней в автомобиле. Андрей Антонович нехотя уступил, хотя он бы предпочел довести свою девочку за руку до трапа самолета. А лучше всего полететь вместе с ней. «Когда она успела вырасти?» – думал мужчина, поглаживая дочкину руку на своем колене.
На подъезде к зданию аэропорта Ася заметно занервничала. Выходить из папиной «Волги» на глазах у изумленной публики совсем не входило в ее планы.
- Вячеслав Иванович, – обратилась она к водителю, которого знала с детства, – Остановите, пожалуйста, здесь, на углу. Я дальше сама дойду… Там у входа вам, наверное, и встать то негде будет…
Вячеслав Иванович взглянул в зеркало заднего вида и, получив едва уловимый кивок от начальника, улыбнулся девушке:
- Конечно, Ася Андреевна, как вам будет удобно.
Автомобиль остановился, и Ася обняла отца:
- Папа, не переживай, со мной все будет в порядке. И… спасибо тебе. Спасибо, что все это возможно.
- Ребенок… – Андрей Антонович погладил девушку по голове, нежно прижимая ее к себе другой рукой, и добавил уже строже, – Будь внимательна, веди себя достойно. Не делай того, чего не стал бы делать я. Помни, что каждый твой поступок, выбор, который ты делаешь каждый день, влияет на то, каким человеком ты становишься.