- Все это ерунда, вы лучше послушайте, что я узнал! – и, сделав театральную паузу, сел на скамейку, одаривая товарищей широкой улыбкой, – Наша девочка, оказывается, не так невинна, как кажется.
Ребята выжидающе уставились на него. Модестас, застыл с носком в руках и, нахмурив брови, смотрел на друга. Болошев обвел взглядом свою аудиторию и, довольный произведенным эффектом, не спеша продолжил:
- Мне Светка Еремина рассказала. У нее ухажер новый, из медицинской бригады хоккейного клуба ЦСКА, вот он и поделился фактами из первых рук, так сказать. Наша малышка у них позапрошлым летом практику проходила, ездила с ними на сборы во Францию. И закрутила там роман с, тогда еще никому неизвестным, новым нападающим клуба Валерой Харламовым. Его только в команду взяли и большие надежды, между прочим, возлагали. Искры у них летели такие, что всей команде на прикурить хватило бы. Говорят, он из-за нее даже вены резал… А по возвращению в Москву он оказался ей уже не нужен, после чего Валеру убрали из ЦСКА и спешно командировали в Челябинскую область, играть за команду «Звезда». Кто-нибудь слышал про такую? Вот и я нет.
Поглядывая на замолчавших товарищей, Болошев не спеша надел рубашку и медленно застегивая пуговицы, добавил:
- Хоккеисты ей прозвище дали – Айс Флауэ или как-то так. Означает ледяной цветок. Потому что на вид сама наивность, а внутри лед.
Модестас, все это время сидевший как застывшая статуя и смотревший в одну точку, вдруг встрепенулся. Слово «Айс», которое он уже не раз слышал по отношению к Асе, больно резануло слух.
- Врешь ты все! – прошипел он, подскакивая к Болошеву и хватая его за воротник рубашки.
- А ты сам у нее спроси, – не переставая улыбаться и ехидничать даже в этом опасном положении, сказал Сашка, – Надо же понимать, что тебя по итогу ждет. Может она тебя пожалеет и отправит куда-нибудь поближе Челябинска.
Капитан вылетел из раздевалки, на ходу натягивая футболку. Его быстрые шаги и тяжелое дыхание гулко отдавались в пустом коридоре. Паулаускас был в бешенстве. Он не мог сам себе объяснить, что чувствует. Это была какая-то ядреная смесь эмоций, в которой солировала ярость.
Он подошел к женской раздевалке и, не думая, открыл дверь. Громкий женский визг практически оглушил его с порога.
- Пауласускас, ты свихнулся! Вали отсюда, – выталкивая его за дверь, кричали полуголые девчонки.
- Светка! – крикнул он через их головы в глубину раздевалки, – Еремину позовите!
Оставшись один в коридоре перед захлопнувшейся дверью, он оперся руками о стену, пытаясь восстановить дыхание. Сердце билось где-то в районе горла, а мысли лихорадочно скакали и никак не хотели формироваться хоть в какое-то подобие плана действий. Он сам не понимал, что сейчас хотел услышать от Ереминой, – доказательства или опровержения.
Светка вышла через минуту. Все еще мокрая после душа, в одном лишь полотенце, которое мягко облегало ее пышные формы и высокую грудь.
- Мне сказали, ты хотел меня видеть? – томно произнесла она, вглядываясь в капитана.
Модестас резко развернулся к девушке, и будто не замечая ее соблазнительного вида, схватил чуть ниже плеч:
- Что ты наболтала Болошеву про Асю?
- Не наболтала, а рассказала, что знаю, – с улыбкой глядя на его руку на своем предплечье, проговорила Светка.
- Это вранье! – еще крепче сжимая ее в руках, зарычал капитан.
- Ай, полегче! – девушка, не пытаясь вырваться, продолжала с улыбкой смотреть на Модестаса, – Ты что расстроился, что ты не первый такой? Модя, очнись! Она Гречко! У нее таких как ты может быть сотня! Папа министр, шикарный автомобиль, влиятельные друзья, жених-красавец… Зачем ей вот это литовское… – Еремина ткнула ему пальцев грудь, – Измазаться можно… Проигралась и хватит.
Капитан молча оттолкнул девушку и почти побежал по коридору в сторону мужской половины. «Это не правда, не может быть правдой!» – стучало у него в голове, – «Она другая совсем».
Он рывком открыл дверь в Асин кабинет и с порога выпалил:
- Что у тебя было с Харламовым?
Ася вздрогнула и подняла на него глаза. Она сидела за столом над очередным официальным письмом и от неожиданности смазала строчку. Теперь придется начинать все заново.
- Ничего, что я хотела бы обсудить с тобой, – ровным холодным голосом сказала она, снова опуская глаза к работе и продолжая писать уже испорченное письмо.
- Я, по-твоему, даже не заслуживаю объяснений? – капитан подошел к столу и теперь возвышался над ней угрожающей скалой.
- А по какому праву? Ты услышал где-то сплетни и прибежал за моими оправданиями? Их не будет! – Ася отложила ручку и подняла на него голову.
- Да нет, я так! – злобно улыбался Модестас, – Просто хочу узнать, сколько их таких было? Идиотов, как я, которые тебе поверили, а потом оказывались в дураках. Или в Челябинске!
Ася встала. Волна ярости и обиды охватила ее, она уже не могла играть эту, сознательно выбранную для себя, равнодушную роль.
- Столько, сколько я захочу! И я не собираюсь перед тобой отчитываться! Я же не слежу за тем, кто из твоей постели по утрам вылезает! – бросила она ему в лицо, срываясь на крик.
- Да никто, в том то и дело, что с того вечера в Эссене никто! Хожу за тобой как дурак, каждый взгляд ловлю, – Модестас уже тоже кричал, не контролируя, как и главное что он говорит.
Они стояли друг напротив друга и, тяжело дыша , сверлили друг друга глазами. Оба понимали, что Модестас сейчас сказал лишнее, обрек в слова то, что они оба чувствовали, но не признавали вслух. Сделал это реальностью.
- Я предложила тебе дружбу, ты отказался, – тихо сказала Ася, глядя в стол.
- Мне этого недостаточно, ты что, не понимаешь? – яростно закричал Модестас и ударил рукой по столу, так что Ася содрогнулась и инстинктивно сделала шаг назад.
- Эй, вы чего орете так? В коридоре слышно, – в кабинет зашел Белов, переводя тревожный взгляд с одного на другого.
- В таком случае – мне жаль, – не обращая внимания на комсорга, тихо сказала Ася.
- Верно они тебя назвали «Айс», – так же тихо произнес капитан, отходя к двери, – Тебе подходит. Как я только раньше не заметил…
Не поднимая глаз на друга, все еще стоявшего у двери, Паулаускас вышел из кабинета. Белов остался стоять на месте и молчал, глядя прямо перед собой.
Ася тяжело вздохнула и отошла к окну. Она дотронулась пальцами до украшенного морозными цветами стекла, наблюдая, как от тепла ее руки лед начинает медленно таять, оставляя за собой влажные прозрачные следы.
- Мне было всего семнадцать, – вдруг заговорила она тихим голосом, – Это была моя первая работа, и я очень волновалась, боялась подвести отца. Все ребята в клубе, и Анатолий Владимирович тоже, приняли меня очень хорошо. Но я все равно была новенькая. Валера тоже был новенький. Мы сразу подружились. Он говорил, что теперь он не самого маленького роста в команде…
Ася улыбнулась своим воспоминаниям, глядя в стекло перед собой. Белов стоял у двери за ее спиной и молча слушал, не сводя с нее взгляд.
- Валера очень хороший. Мне с ним было легко и весело! У него сумасшедший характер! По ночам мы пробирались на арену, и катались до утра! Я учила его тодесу, а он меня попадать шайбой в ворота… Не слишком успешно, надо сказать… Мы были так свободны и счастливы на этом льду!
Девушка опустила голову и посмотрела на свои мокрые пальцы.
- А потом мы вернулись в Москву, – продолжила она, понизив голос, – И я уже не могла проводить с ним столько времени. Я не принадлежала себе, а он не хотел этого понимать. Я старалась ему объяснить, предостеречь… Но он ничего не хотел слушать. Такой упрямый! Ходил за мной по пятам, звонил, у института ждал, даже домой несколько раз приходил. Евгений Дмитриевич его с лестницы спускал, а он снова возвращался. Письма писал, цветы присылал… В итоге папе это надоело и он попросил Тарасова оградить нас от внимания его подопечного. Анатолий Владимирович сам решил отправить Валеру в Чебаркуль, чтобы он набирался опыта. Это было не папино решение. Но это я уже потом узнала, от Кирилла.