Вновь зазвучала музыка, и гости вернулись к танцам и шумному застолью. В помещении зала становилось душно, и Ася вышла на палубу вдохнуть свежего воздуха. Она надеялась, что литовец выйдет за ней. Им не нужно было разговаривать об этом, но просто побыть рядом, чтобы показать друг другу, что все по прежнему, было необходимо. На улице уже стемнело, и она залюбовалась огнями ночной Москвы, которые отражаясь в воде, создавали ощущение волшебного, плывущего по реке города.
- Миссис Зайцева не замерзнет? – услышала она голос комсорга рядом и почувствовала, как его пиджак накрывает ее плечи.
- Миссис Зайцев. В английском языке моя фамилия склоняться не будет, – поправила она его, искоса оглядев с головы до ног, и ехидно добавила, – А ты чего не танцуешь? Ты же у нас оказывается великий танцор!
- Ты когда ревнуешь, у тебя кончик носа краснеет. Ты знаешь об этом? – улыбнулся Белов, дотрагиваясь до ее носа.
- Я ревную? Не льсти себе! – возмущенно ответила Ася, оборачиваясь обратно к набережной.
- А зачем ты сказала Марине, что я женат и у меня двое детей? – продолжая улыбаться, спросил комсорг.
- А чтобы ты тут не ходил с такой довольной физиономией! Осталась хоть одна девушка на корабле, с которой ты еще не потанцевал? – кипятилась Ася, теряя контроль над собой.
- Да, ты! – сказал он и протянул ей руку, – Песня красивая, пойдем.
Музыканты заиграли один из своих самых популярных шлягеров, и возбужденная молодежная компания отреагировала восторженными криками и бурными аплодисментами на его первые аккорды.
- Для меня нет тебя прекрасней… Но ловлю я твой взор напрасно… – высоким и чистым голосом запел кумир советских девчонок, вокалист ВИА Евгений Броневицкий.
Все еще хмуря брови, Ася неохотно вложила свою ладонь в руку Белова, и позволила обнять себя. Его рука скользнула по ее спине и остановилась на талии, прижимая тонкий холодный шелк платья к горячей коже. Он закружил ее в плавном ритме мелодии, уверенно ведя, то прижимая ближе к себе, то отпуская ненадолго, но только лишь для того, чтобы снова притянуть обратно. Ее тонкое тело было настолько послушно его рукам, что казалось, будто оно создано для них.
- Но я верю, что день настанет… И в глазах твоих лед растает… – словно только для них пел Броневицкий, проникая голосом глубоко в сердце.
Ася смотрела на Сергея, не в силах отвести взгляд и, не замечая ничего вокруг. Внезапно на этом переполненном шумной молодежью корабле они остались совершенно одни. Только он, она и эта музыка. Словно находясь под гипнозом этого пронизывающего взгляда, девушка забылась и, поддавшись своему желанию, ласково провела пальцами по его шее. Она почувствовала, как от этого прикосновения по его телу пробежала мелкая дрожь.
- Это жестоко, – наклоняясь к ней, тихо сказал Белов, – Я ведь не железный.
- Я больше не буду, – прошептала девушка, опуская глаза, – Не буду.
- И почему я тебе не верю, – с улыбкой ответил он, прижимая ее к себе еще ближе.
Праздник закончился только под утро. Уже светало, когда их переливающийся огнями корабль начал швартоваться по очереди к центральным причалам Москвы и партиями высаживать нагулявшихся гостей. Шумные и продолжительные прощания затягивали процедуру высадки, и Ася добиралась до ближайшей к дому пристани, когда солнце уже вовсю сияло над пустыми столичными улицами.
Модестас вызвался проводить ее до дома, и Белов пошел с ними. Это не обсуждалось, было как то само собой разумеющееся. Ребята вышли на широкую, залитую утренним солнцем, набережную. Ася держала капитана за руку, а комсорг шел рядом, засунув руки в карманы.
Вдруг девушка остановилась и резко одернула руку, которой держалась за капитана. Прямо напротив пристани у обочины был припаркован автомобиль, возле которого, облокотившись о капот, стоял мужчина в военной форме и подставлял лицо утренним лучам.
- Черт, я забыла совсем, – тихо сказала Ася, будто сама себе и, обращаясь к ребятам, быстро проговорила, – Это за мной. Пока!
Не оборачиваясь, она побежала к автомобилю, на ходу поднимая руку вверх:
- Евгений Дмитриевич, доброе утро!
- Асенька! Твои детские праздники с каждым годом заканчиваются все позже и позже! А я-то не молодею! – улыбнулся ей начальник охраны, пристально вглядываясь в парней, оставшихся на набережной за ее спиной.
- Думаю, это последний, – улыбнулась Ася, – В следующем году сможете выспаться.
- Выспишься с вами, как же, – беззлобно проворчал полковник, открывая девушке дверь автомобиля.
Двое баскетболистов все еще стояли на набережной, наблюдая, как военный сел на пассажирское сиденье и машина не спеша покатила по пустой мостовой.
- Пошли, – тихо сказал Белов, разворачиваясь в сторону дома, когда автомобиль уже скрылся из вида.
- Погоди, – Модестас, не глядя другу в глаза, остановил его за локоть.
Комсорг молча посмотрел на него в ожидании вопроса, который тот не мог не задать.
- Ты думаешь, я не заметил ничего? – все еще глядя в пол, спросил капитан, – Я видел выражение твоего лица, когда Рудик говорил тост за ее жениха, видел, как вы танцевали, видел, как ты смотришь на нее!
Модестас поднял на комсорга суровый, но полный надежды, взгляд:
- Отступись. Серый, как друга тебя прошу, отступись.
- Модька, прости. Не могу. Вот здесь она сидит, так глубоко, что аж больно! – грустно и с несвойственной ему эмоциональностью, сказал Белов, приложив руку к груди и сжимая ткань рубашки, – И прости, что сам не признался раньше. Должен был сказать тебе, но не решался никак.
Капитан отступил на шаг и, зажмурив глаза, резким движением потер виски, будто пытаясь уложить эту информацию.
- Но, в конечном счете, выбирать все равно ей, – сказал комсорг, приближаясь к другу и дотрагиваясь до его плеча.
- Она уже выбрала! Меня! – с отчаянием в голосе воскликнул капитан.
- Хорошо. Я обещаю тебе, что не буду искать с ней встреч. Но если она сама ко мне придет… – сказал комсорг и красноречиво развел руками, а потом улыбнулся и, сделав шаг в сторону, добавил, – Давай до твоей общаги наперегонки!
- Ты с ума сошел, здесь же километров десять, не меньше, – проворчал капитан, с недоумением глядя на друга, резко изменившего тему.
- Кто первый прибежит, тому она и достанется, – ускоряя шаг и не переставая улыбаться, сказал Белов.
- И что, если первым приду, ты откажешься от нее? – догоняя его, спросил капитан.
- Нет, но надо же как-то тебя заставить пробежать десять километров в пять утра, – ответил комсорг и рванул по пустой улице в сторону спортивного общежития.
- Я все равно буду первый! – крикнул Модестас и побежал за ним.
====== Глава 20 ======
Комментарий к Глава 20 В комментах я наобещала больше жести и чувственности. Но задумка оказалось слишком объемной для одной главы, поэтому разделила на две части. Вся драма ушла в следующую, а тут получилось... То, что получилось)
Надеюсь я не вышла за пределы заявленного рейтинга...)
PS: о грустном. Количество нажатий кнопочки “жду продолжения” сократилось вдвое... Понимаю, что это вроде как не важно, особенно если учитывать, что количество просмотров осталось прежним, но печалит... Вновь призываю к активности своих дорогих читателей! Вам – одно движение, а мне – радость)
Верь, если не теперь, то тогда когда?
Смотри, ест нас изнутри страх пропасть во льдах…
Ввысь или круто вниз — выбор наш. Проснись!
Жизнь — не простой нам знак, мы с тобою как…
Звук и тишина, солнце и луна — неразделимы!
Animal ДжаZ «Звук и тишина».
В большой светлой аудитории на третьем этаже здания МГИМО было непривычно тихо и пусто. Шел экзамен. Несколько студентов с раскрасневшимися лицами и всклокоченными волосами, рассредоточившись по партам, нервно скрипели ручками по бумаге. Ася уже минут тридцать сидела напротив преподавателя на жестком неудобном стуле и подвергалась изощренной пытке, на которую способен только пожилой доцент, так и не получивший звание профессора. Это был ее любимый, если не считать иностранных языков, предмет — «Международное сотрудничество в сфере культуры», а также самый ненавистный преподаватель: Юрий Алексеевич Заболотский невзлюбил студентку Гречко с самых первых лекций, и хотя это замечали все ее однокурсники, объективных причин никто найти не мог.