"Конечно. Они ведь большие ученые в столице", — объяснил Ико, стараясь говорить увереннее. "Но, Тото, ты должен пообещать мне, что, когда священник придет в деревню, ты не будешь задавать ему всевозможные вопросы. Я не просто хотел тебя напугать — они действительно запрут тебя. И я не хочу, чтобы это случилось из-за меня. Если ты попытаешься что-то сделать, когда они придут за мной, они могут наказать всю деревню".
"Ладно", — наконец сказал Тото, но по его выражению лица было понятно, что он не в восторге от этого соглашения.
"Хорошо", — сказал Ико. "Я рад". И он говорил серьезно. Он вздохнул с облегчением.
"Ну, я все равно не сдамся!", — воскликнул Тото. "Вот увидишь!" Он исчез в маленьком окне.
"Что ты имеешь в виду?" крикнул ему вслед Ико.
"Я должен все знать!" — отстраненно ответил его друг.
"Это не игра! Это очень серьезно! Серьезно! Ты слышишь меня, Тото?"
"Я прекрасно тебя слышу. Не волнуйся из-за этого, ладно? Увидимся".
И с этими словами Тото ушел.
Некоторое время Ико стоял и смотрел в пустоту в том месте, где было лицо его друга.
3
Онэ подумала, что из-за слез ей трудно разглядеть нить на ткацком станке, но вскоре поняла свою ошибку. Солнце садилось. В углах ткацкой комнаты сгустилась тьма, и, подняв голову, она не увидела стропила над головой.
Онэ соскользнула с ткацкой скамьи, перешла на другую сторону станка и осмотрела ткань. За полдня она успела выткать только полотно длиной в палец. Узор был настолько запутанным, что она с трудом могла его разобрать.
В ткацкой комнате не было света из-за опасности пожара, и она не смогла бы продолжить работу сегодня. Она прижала пальцы к вискам и почувствовала, что у нее болит голова. На самом деле она не чувствовала усталости. Возможно, все дело в моих слезах. Онэ вздохнула. Я не хочу заниматься этой работой. Я растила его не для этого…
Вот тут ты ошибаешься, — отругал ее муж, старейшина. Жена старейшины не может нарушать обычаи. Ты можешь жалеть Ико, но мальчик уже готов. Из-за твоей неспособности отпустить его, из-за твоих слез, он страдает.
Она поинтересовалась, как поживает Ико. Прошло уже десять дней с тех пор, как он вошел в пещеру. Всем женщинам, даже ей, было запрещено приближаться к этому месту. Она ни разу не видела его лица и не слышала его голоса. Питается ли он как следует? В пещере должно быть так темно и прохладно. Если он простудился…
Это будет первая простуда в его жизни. Онэ достаточно раз убеждалась в стойкости Ико, чтобы понять: с ним все будет в порядке. Он мог упасть с самой верхушки дерева на спину, а через мгновение подняться на ноги и показать ей птенца, которого он вырвал из гнезда. Его сила и ловкость даже приводили его к неприятностям — как в тот раз, когда сразу после церемонии его совершеннолетия, он ввязался в драку с несколькими молодыми рыбаками из-за того, что Ико обладал удивительной способностью плавать глубже и задерживать дыхание дольше, чем любой из них. В тот день он сразился с шестью другими мальчишками и вернулся домой, отделавшись лишь несколькими царапинами. Это были приятные воспоминания. Гордые воспоминания.
Остальные в деревне считали, что чувства Онэ к Ико вызваны глубокой симпатией к нему и досадой на то, что именно ей пришлось растить его, хотя он ей не родной. Так думал даже старейшина. Но они ошибались. Ико был светом ее сердца. Она любила его так, как любая мать может любить своего ребенка. Воспитывать его было сплошным удовольствием.
Дети понимали ее — они всегда были более осведомлены о таких вещах, чем взрослые. Ее собственные внуки по крови часто обижались и спрашивали, почему она предпочитает им рогатого мальчика.
"Потому что Ико знает свое место и не болтает лишнего, не требует вещей и не дразнит других детей", — хотела сказать она им, но воздержалась и сказала, что добра к нему, потому что он должен был стать Жертвой. Тогда ее внуки улыбались и подмигивали друг другу, радуясь, что родились нормальными, без рогов.
Лишь один взрослый человек разглядел в ней эту тонкую фальшь — ее брат, умерший уже пять лет назад.
"Мальчик очаровал тебя, не так ли?" — сказал он ей однажды. "Не забывай, Онэ, почему он так чист, добр и безгрешен. Он не человек. Его душа пуста, а зло не может цепляться за пустоту, как цепляется оно за наши запутанные сердца. Пустота впитывает только любовь и свет и отражает их обратно. Неудивительно, что тем, кто должен воспитывать рогатого ребенка, так легко полюбить его — они видят, как в его глазах отражается их собственная любовь".
Он напомнил Онэ, что отправиться в Замок в тумане — не трагедия для мальчика. "Душа мальчика живет в замке с того самого дня, как он родился. Он возвращается в замок, чтобы вернуть ее себе и впервые в жизни стать целым".