Понятно, что свечного заводика у них еще не было, зато составить сметы и рассчитать сроки его строительства и ввода в эксплуатацию они смогли довольно точно. А Егор Францевич смету на строительство такого завода утвердил (суммы тут были такие, что требовалась уже его виза) и завод немедленно начал строиться. А еще начал строиться завод уже по выпуску моторов — и отдельный завод, где эти моторы должны были устанавливаться на небольшой мотоблок. Совсем небольшой: мотор у военных инженеров получился весом в три пуда, еще примерно в пуд уместился редуктор и коробка передач, затем рама, на которую все это монтировалось. В два пуда уложился дифференциал, колёса (два колеса) были килограмм по двенадцать каждое — в целом мотоблок получился весом слегка так за сотню килограммов. Но на испытаниях он продемонстрировал, что один может конкурировать на равных с парой першеронов — и это за восемь часов работы. Что было важно. Потому что першероны после такой пахоты должны были отдыхать, а в мотоблок требовалось лишь бензин подлить и при необходимости масло…
Правда на испытания мотоблок приволокли, на котором стоял самый первый, еще «опытный» мотор — но посмотреть на эти испытания приехал лично Николай Павлович, так что по завершении испытаний все забегали как в задницу ужаленные. По счастью, мне в этом забеге уже поучаствовать не пришлось, царь быстро (и лично) разобрался в том, кто какую часть работы над мотоблоком сделал и назначил всех их директорами соответствующих производств с огромными окладами жалования и огромными полномочиями. И с не менее огромной ответственностью, так что народ действительно бросился стараться изо всех сил. А я наконец выяснил, что в действительности означает слово «самодержец»: технологию очистки глинозема отработал какой-то студент третьего курса университета «из мещан» — а Николай, уточнив у меня, насколько сей процесс важен, «призвал студента в армию солдатом», немедленно повысил его в чине до поручика, пожаловал ему потомственное дворянство — и отправил директорствовать на глиноземный завод (который этому парню еще и выстроить требовалось). Причем у самого парня никто не спрашивал, хочет он этим заниматься или нет…
Железнодорожникам было приказано «до следующего лета» выстроить железную дорогу от бокситового карьера и глиноземного завода до дороги из Москвы в Петербург, что было для меня совершенно непонятно: по большому счету для доставки глинозема, требуемого для производстве всех свечей для планируемых мотоблоков, хватило бы и пары телег, запряженных… ну в те же мотоблоки и запряженных. Но с другой стороны мне глинозем и для других нужд очень пригодится, причем — очень хочется надеяться — довольно скоро.
Дома у меня все было хорошо: Женька подрастал, Маша себя очень неплохо чувствовала, все были здоровы, сыты и довольны. В Подольске тоже все было прекрасно: население города быстро приближалось к двадцати пяти тысячам человек, в городе уже открылись две гимназии (мужская и женская) и целых три «общеобразовательных» школы для детей. И техническое училище для подростков, в котором готовили будущих токарей и фрезеровщиков. А после небольшой неприятности (Женька слегка простудился) Маша организовала и училище медицинское, в котором готовили теперь медсестер (профессия, ранее в России совершенно неизвестная) и фельшеров. А еще в городе открылись собственный театр — для «благородных господ» и «народная библиотека». По поводу последней у назначенного Александром Христофоровичем «городского головы» имелись серьезные сомнения (главным образом по части сохранности книг, которые все же стоили довольно немало), но с Машей он спорить не стал: все же «дама Большого креста» насчет благотворительности (к коей он и библиотеку отнес) разбиралась априори «лучше всех».
Жаль только что мне очень редко удавалось насладиться и высоким искусством, и даже тихим семейным счастьем: примерно половину времени я теперь проводил в Усть-Луге, где на верфи строилось довольно много разнообразных судов и кораблей. А лично меня там интересовал один только кораблик, который вообще-то не одного меня интересовал, но все остальные считали его в лучшем случае «бредом воспаленного разума» и с нетерпением ждали, когда это чудище перевернется при спуске на воду чтобы поглядеть на мою разочарованную физиономию. Но я-то знал, зачем это неуклюжее чудо строится…