- «Совершенно лишь бесплотное», – тихо, нараспев говорил Зак, уходя под утро. Непонятно было, обращается он к Тайлеру или просто поёт, – «Хочешь стать бессмертным – твори. Твои идеи станут твоими крыльями. Да-а, твоими крыльями…».
А может, ему это только приснилось.
И теперь, шагая вдоль подёрнутых лёгкой осенней дымкой магистралей, бесшумно скользя сквозь серую мглу октября, он не мог поверить, что ещё вчера так ненавидел Мону. Да и был ли хоть какой-то смысл во всей этой ненависти, если ей и без того было больно от случившегося. Чего он добивался своим уходом – чтобы она вновь залезла на подоконник? Также Тайлер не знал, зачем идёт к ней теперь. Наверное, чтобы обнять её и сказать, что в этой истории нет виноватых. Также, как и невинных. Все рано или поздно платят за своё равнодушие и обман. Он не имел права судить Мону – сперва ему бы пришлось встать на её место.
Всё это он хотел сказать, толкая дверь её квартиры и устремляясь внутрь помещений.
Но при входе в гостиную ноги его подломились, потому что он встретился глазами с Заком...
Зак сидел на полу гостиной, держа на обтянутых чёрной кожей коленях голову Моны. Её лицо побледнело, как полотно, а губы казались выцветшими. Лишь болезненно-алая улыбка рассекала горло в глубину почти до самого позвоночника.
В воздухе витал запах свернувшейся крови и обречённости жертвы, застигнутой врасплох.
Тайлеру казалось, что всё это дурной сон. Он смотрел на мёртвое лицо Моны, на спокойное лицо Зака и ощущал свои ледяные, дрожащие руки. Горло сдавило словно удавкой, он чувствовал, что задыхается. Остался лишь пустой, бесконечный белый коридор в голове… Белый шум сознания...
Откуда-то изнутри, разрывая внутренности и опаляя все слизистые, поднялся и застрял в горле крик. Он попытался ухватиться за воздух, но ноги подкосились.
Больше не осталось ничего, только чувство вины. Только...
«Ты не спас. Тебя не было рядом. Ты потратил последние ваши минуты на ненависть».
Каждую клетку, казалось, сковало холодом, а нутро заполняла сосущая пустота, словно его прострелили насквозь.
Как во сне, Тайлер поднялся и на нетвёрдых ногах подошёл к Моне и Заку. Он опустился рядом и коснулся ещё мягкой, но уже холодной щеки Моны.
- Она спит? – выдохнул он почти без выражения. Он настолько ослабел, что не мог даже толком говорить. И совсем не мог дышать. Зак молчал, спокойно глядя на него из-под спутанных волос. Воздух кончался в лёгких, а Тайлер всё не мог вдохнуть от шока – при каждой попытке вдоха грудь сводило от острой боли. Вцепившись в одежду Зака, а после схватив его за грудки, он заорал:
- Говори, сукин ты сын, ублюдок, она спит??! – однако, снова не получив ответа, разжал пальцы, чувствуя как его собственное тело ходит ходуном, а по щекам струятся неконтролируемые слёзы – слёзы отчаяния и страха. Он не понимал, почему. Почему с ним всё это происходит. Почему вокруг него все умирают. Почему люди, которых он любит, убивают друг друга.
Также он не понимал, почему гостиная, в которой он находился, вдруг наполнилась запахом, который он не мог забыть с того дня, как заглянул за запретную изгородь из листвы и кривых ветвей – запах формалина. Запах смерти.
Он посмотрел на сидящего возле тела Зака.
- Не спрашивай меня, зачем, – сказал тот, перекладывая рыжеволосую голову Моны с колен. Он поднялся и отошёл к окну, – Я всего лишь сделал то, на что ты бы никогда не решился.
- Что?..- тяжело дыша, прошептал Тайлер, постепенно приходя в себя, и обретая дар речи, – Что?! Ты, мать твою, убил её!!! Мона… она... Ты убил её!! – это всё, что он смог выдавить из себя. Он не мог поверить, что видит Мону такой – холодной, безвозвратной, неправильной. Мёртвой.
- И это всё? – хмыкнул Зак, пуская дым в форточку, – Ну да, убил. И не говори мне, что чувствуешь себя несчастным.
- Несчастным?.. – выдохнул Тайлер. Он не был уверен, что вообще понимает, что тут происходит. Он был ослеплён и раздавлен.
- Тебе больно…- утвердительно прошелестел Зак, а после, не дождавшись ответа, продолжил: – Тебе больно от страха. Смерть пугает тебя, малыш Тай…
- Заткнись!.. – расширив глаза, прошептал Тайлер, вставая и на негнущихся ногах выходя из комнаты. Его трясло от ужаса и хотелось оказаться подальше от всего этого: от Зака, трупа Моны и удушливого запаха формалина.
Зак пожал плечами и направился следом, попутно разливая за собой бензин из непонятно откуда взявшейся в квартире канистры.
- Из твоего пикапа прихватил, – невнятно, почти буднично, пояснил он сквозь сигарету в зубах в ответ на потерянно-недоумённый взгляд Тайлера.
Уже у входа Зак остановился и выбросил куда-то в темноту прихожей канистру, после чего, вынув изо рта сигарету, отправил её следом.
С угрожающим гулом на разлитой жидкости вспыхнуло и заплясало пламя. Воняя плавленым дермантином, дверь закрылась, отрезая их от пылающей стены огня – чёрно-рыжей, как волосы Моны.
Поспешно затерявшись в подворотнях, они вышли на набережную и долго сидели на парапете, глядя на мигающие в воде ночные огни. Где-то в нескольких кварталах за спиной ревело пламя, пожирая тысячами жадных языков то, что осталось от Моны и её истории.
Зак молча курил, а Тайлер – находясь в прострации, прислушивался к происходящему внутри себя. Глядя в мутную солёную воду, он мысленно видел, как горят обивки и кресла, как оранжевое бельё на постели неразличимо сливается с пламенем, как охватывает огнём многочисленные лёгкие «ветерки» под потолком. Их отчаянный звон был похож на крики сгорающих заживо. Лишь Мона безмолвно и безропотно лежит на ковре в гостиной. Её кожа темнеет и сворачивается, словно старая папиросная бумага; рыжие дреды вспыхивают, как сухая трава. Последней в ревущем урагане исчезает смертельно-красная улыбка на веснушачатой шее.
Он прислушивался к происходящему в себе – там была странная пустота. А потом, внезапно, пришло острое и тяжёлое чувство, похожее одновременно на свободу и одиночество.
- Не плачь, – сказал Зак, – Ни ты, ни она ничего не могли сделать с этим. Без неё нам будет легче жить.
- Легче?..- прошептал Тайлер, чувствуя накатывающую на него волну ярости, – Легче?! Мы могли начать всё сначала, понять друг друга, простить! Я был готов простить её!
- Простить? А с чего ты вообще взял, что ей нужно было твоё прощение? – пристально глядя на него, с нажимом и видимым раздражением произнёс Зак, – Она просила прощения только за ложь, но не за то, что отняла у тебя друга! Говоришь, начать всё сначала? Начать заново эту пытку? Люди не меняются и ты это прекрасно знаешь!
Тайлер опустил вниз голову. Он знал лишь одно горькое «но»: больше он никогда её не увидит.
- Да и потом – разве не ты испытывал к ней ненависть, не ты ли желал её смерти?..- продолжал вопрошать Зак, упершись одной рукой в камень парапета и подавшись вперёд.
- Да, хотел, но я был шокирован! Тогда я едва ли видел, куда иду! – крикнул в ответ Тайлер, не понимая, почему должен перед ним оправдываться, – После я понял, но ты… ты всё разрушил! Я думал, ты мой друг, а ты... всего лишь убийца!! – дыхание снова закончилось, но Тайлер в запале ярости продолжал смотреть невидящими глазами в не менее разъярённое лицо Зака.
- Ты сам-то знаешь, чего хочешь? – тихо, но с пронзительной злостью в голосе спросил тот. Тайлер молчал, не находя слов от отвращения. Он чувствовал горькое бессилие, словно мышь, загнанная в угол. – Чего ты хочешь, Тайлер?!!! – закричал тот, глядя так, что Тайлер ощутил пробирающийся в сердце страх. Усиливаясь, он приносил с собой панику, словно в тонких чертах лица Зака на мгновение проступило что-то чудовищное. Не в силах оторвать взгляда от этого лика, Тайлер спустил ноги с парапета и попятился, а после бросился прочь, слыша в спину нарастающий, безумный вопль: – Чего ты хочешь?!!