— То есть, мне нужно будет прийти ещё раз?
— Хорошо, если раз. А не два и три.
Дина со стоном выдохнула и закрыла глаза. Врач включил какую-то страшную машину, жужжащую и издающую немного противный, свистящий звук.
— Может, вам анестезию? Укол поставить?
Дина было хотела согласиться, но тут же поймала себя на мысли, что за этот укол нужно будет платить. А лишних денег нет. Лучше потерпеть. Но как ответить на этот вопрос, чтобы снова не стыдиться и не ловить сочувствующие взгляды?
— Я её никогда не делала. Вдруг у меня будет аллергия?
— Боитесь аллергической реакции?
— Да.
— У вас было что-то подобное?
Дина неуверенно кивнула.
— Хорошо, тогда, Дина, вам придётся немного потерпеть.
Девушка стоически пережидала эту ноющую боль, вспыхивающую резкими прострелами, когда врач задевал какие-то части нездорового зуба. В принципе, терпеть можно было. Это не так больно, как…
Мучительные воспоминания заставили Дину сильнее зажмуриться и вцепиться руками в подлокотники.
Шум прекратился, а озадаченный, но оттого более успокаивающий тон мужского голоса прогнал этот страшный налёт прошлого:
— Вам очень больно?
Дина сквозь слёзы мотнула головой.
— Я сейчас поставлю вам лекарство и всё. Запишитесь сразу на две даты: нужно сделать контрольную рентгенографию и если всё будет хорошо, то заменим временную пломбу на постоянную.
Дина сплюнула в круглую ёмкость и вытерла рот бумажным платком. Вновь откинувшись на кресле, она, затаив дыхание, наблюдала за тем, как врач снимает маску.
На секунду ей показалось, что так выглядеть могут только боги. Так прекрасно, так завораживающе. И мужчина почти удовлетворённо наблюдал за её реакцией. Разве может бог не знать о своей идеальности?
Как же его зовут?
Марк Вадимович. Да, точно. Так назвала его медсестра.
— Вы молодец, Дина. В целом, у вас замечательные зубы. Даже не понимаю, откуда такой запущенный пульпит.
Дина виновато улыбнулась.
— Не знаю.
Она ещё долго смущалась. Смущалась, когда прощалась, когда выходила из кабинета, когда оплачивала сегодняшний визит. Смущалась оттого, что бахилы можно выкинуть, потому что здесь их дают бесплатно.
Смущалась оттого, что такой мужчина, как Марк Вадимович сказал, что она молодец и у неё прекрасные зубы, и улыбка.
И только лишь одно омрачало её: причина такого «запущенного пульпита». Она знала, почему заболел именно этот зуб. Знала, помнила и ненавидела.
Прошлое, нездоровый зуб и его.
Того, кто стал настоящей болью на целых два года.
2) Прошлое
Прошлое — усыпальница наших умерших чувств.
Кристиан Нестел Боуви
Промёрзшая земля слабо поддавалась напору лопаты. Металл противно звякал, натыкаясь на особенно крупные комки и камни. Мужчина, бессмысленно терзавший ноябрьскую мерзлоту, устало поднял голову и посмотрел на заплаканную девушку.
Она стояла невдалеке, аккуратно вытирая маленьким платочком слезы с покрасневших щёк. Всё ещё смотрела на одинокую могилу и не спешила уходить с пустующего кладбища.
Похороны давно закончились. Двое других мужчин, также усердно работавших лопатами, уже ушли. Оставшийся могильщик молча доделывал свою работу.
Дина всё ещё не верила в произошедшее. Людей на похоронах тёти Зои было немного: три подруги и сын. Больше никто не пришёл. Да и Дине рады не были.
Конечно, Денис считал, что она ходит к старой тётке только из-за наследства. Двухкомнатная хрущёвка с микроскопической кухней. Квартира, в которой никогда не делали ремонт. Да, для Дениса это то самое важное, ради чего можно было мириться с выжившей из ума матерью. Только ради этого. И он свято считал, что Дина ходит к Зое Михайловне тоже за этим. Из-за квартиры.
Мать Дины умерла давным-давно, девушка помнила её только по фотографии. Старой, чёрно-белой — цветных не осталось. Отец ушёл из семьи ещё раньше. Единственным близким человеком был только отчим — Андрей Михайлович. Он оказался неплохим человеком, пусть и любил прикладываться к бутылке. Поэтому решение об интернате напрашивалось само собой.
Когда и Андрея Михайловича не стало, осталась только тётя Зоя, его старшая сестра. Женщина немного странная, но очень добрая. Именно к ней приходила Дина в самые тяжёлые моменты. Пусть она ей была никем, но девушку никогда не прогоняла, а на свадьбу подарила красивый комплект постельного белья. Тот самый, который до жути ненавидел Ренат.
Ренат… Он сидит в машине и ждёт, когда Дина выйдет с кладбища. Он будет ждать её хоть до вечера. Он очень зол.
Поэтому девушка всё ещё стояла у готовой могилы, смотрела, как комьями сыплется холодная и твёрдая земля, навеки скрывающая от неё последнего родного человека.
В голове ещё были слышны слова священника, нос ощущал фантомный запах ладана и каких-то других благовоний. Она видела бледное, словно покрытое воском, лицо тёти Зои в обрамлении белого кружевного платка.
Сейчас в землю закопали последнюю надежду. Больше некому будет её жалеть, некому защитить от Рената, дать хоть ночь отдыха, приют. Больше никто не утрёт её слезы, никто не прижмёт к груди.
Бежать больше некуда.
— Девушка, вы тут долго стоять будете? — грубый мужской голос оторвал Дину от плохих мыслей.
— Уже нужно идти?
— Ну, я закончил. И ухожу.
Дина благодарно кивнула и спрятала платок в карман. Сколько времени прошло? Сколько ещё есть?
Ноги сами пошли прочь. Они хрустели мелким гравием. Уводили от спасительных мгновений одиночества. Девушка торопливо утирала лицо и шумно втягивала носом воздух. Нужно привести себя в порядок.
Ренат ненавидел, когда она плакала. Малейшая слезинка приводила его в бешенство, в то самое буйное исступление, в котором он мог убить. То, что её муж способен на это, Дина не сомневалась.
Еле слышно хлопнув дверцей машины, девушка нервно заёрзала на переднем пассажирском сидении. Привычно щёлкнула ремнём безопасности и посмотрела в ненавистное лицо.
Ренат хмуро глядел на жену, нервно жуя никотиновую жвачку. Он пытался бросить курить. Поэтому теперь был и вовсе не предсказуемым. Постоянно на взводе, раздражённый и злой. Но теперь он не будет тушить о её тело сигареты. От этого стало немножечко легче.