Да, идти к Емельяну совершенно не хотелось. Хотя при мысли о нем и его тяжелых волосатых лапищах что-то сладко екнуло у меня внутри. Нет уж, хватит, осадила я себя. Умерла любовь так умерла. Как-нибудь перебьюсь и на две несчастные сотни. Пойдем с Максимушкой не в горпарк, а поиграем в дворовой песочнице. И не в кафе-мороженом будем жизнь прожигать, а мамины блины трескать.
В этот момент у меня на столе звякнул городской телефон. Я сняла трубку. Звонил Емельян. Вот прохиндей! Будто угадал, что я в данную минуту его вопрос решаю. Голос начальника звучал бархатно-бархатно:
– Лилечка, вы еще не ушли? Зайдите ко мне, пожалуйста.
И то, что Пугачев называл меня на «вы», и его елейный голосок означало, что он в кабинете не один. А это автоматически исключало любые разговоры о деньгах и о сексе – и слава богу! Но, может, в гости к директору спорткомплекса пожаловала налоговая полиция? Или (что еще хуже) его собственная жена? И сейчас между нами начнутся кровавые терки-разборки?
Я быстренько взбежала на второй этаж. Никакой секретарши у моего Емели сроду не водилось, а стучаться к нему я считала ниже своего достоинства. Итак, я распахнула дверь в его кабинет – и обомлела. Емельян был не один. Он мрачной глыбой возвышался за столом – а у окна, с чашечкой кофе, которую держал на весу, стоял Мужчина Моей Мечты.
Я не знала, кто он и как его зовут. Я лишь дважды встретила его в нашем городке минувшей зимой. Один раз – у единственного городского супермаркета: он грузил продукты в багажник иномарки с московскими номерами. Второй раз мы столкнулись в ресторане. Я, правда, была не одна, и совсем другой мужчина поедал меня в тот момент вожделеющим взором, однако мы все равно успели переглянуться, и я прочла в глазах незнакомца и любопытство, и интерес, и обещание жарких, навсегда бы изменивших мое тусклое существование ночей...
Этот мужчина действительно выглядел посланцем из другого, лучшего, мира. Среди наших мужиков он выделялся как нездешняя – возможно, райская – птица на фоне воробьев и ворон. Одет неброско, но с иголочки. Красивые нервные руки. Длинные ноги, мускулистая спина и то, что чуть пониже. А этот взгляд! При второй нашей встрече он одарил меня мимолетным взором, и я поняла: задержись его сумасшедше синие глаза на мне чуть подольше, я растекусь, расплавлюсь, словно пакетик эскимо в июльский полдень...
И вот – он здесь! Снова устремляет на меня взгляд своих поразительных синих глаз! Внутри у меня екнуло, потеплело. Я не могла вымолвить ни слова. Даже не поздоровалась со своим Емельяном. Мне показалось, что голос меня немедленно выдаст.
Тут Пугачев недовольно прогудел из своего кресла:
– Вот, Лиля Батьковна, пришли по вашу душу.
На миг перед моим мысленным взором возникла невозможнейшая и прекрасная картина: ОН после тех наших случайных встреч влюбился в меня. Он искал меня два месяца. Повсюду. И вот наконец нашел и сейчас бросится к моим ногам. Потом мы выйдем с ним из пугачевского кабинета, он возьмет меня за руку и признается в любви...
Ах, то было лишь пустое мечтание, потому что мой принц обратился ко мне вежливо, но совершенно нейтрально:
– Добрый вечер, Лиля.
Его голос звучал восхитительно, но деловой тон не оставлял мне никаких надежд на немедленную сказку. Я совладала с собой и сумела-таки довольно холодно кивнуть незнакомцу:
– Здравствуйте, не имею чести вас знать...
– Это Константин Сергеич, – немедленно пояснил Емельян. – Он начальник отдела кадров санатория «Ариадна».
Так вот почему я видела моего принца в нашем городе! И вот почему лишь мельком. Значит, он работает в «Ариадне»!
У нас об этом месте ходила дурная слава. Санаторий, расположенный в прекрасном сосновом бору в пятнадцати километрах от городка, был построен и оснащен по последнему слову техники. Туда приезжали и из Питера, и из Москвы, и даже из-за границы. Цены на путевки кусались, поэтому ни один из жителей нашего города (кроме разве что элиты – мэра, его заместителей и директора комбината) не мог себе позволить там отдыхать. Наши горожане в «Ариадне» работали: горничными, кастеляншами, поварихами, а те, кому совсем уж повезло, тренерами, массажистами и косметологами. Через них и распространялись в городке удивительные слухи об элитном местечке. Отдыхали там в основном женщины. Без мужей. В возрасте от двадцати пяти до пятидесяти. И наши досужие сплетницы утверждали, будто в санаторий выписывают стриптизеров из Москвы и устраивают оргии. Еще рассказывали, что лечатся там супруги и любовницы олигархов, подсевшие на наркоту. И будто там есть особая программа для желающих похудеть – клиентки и по двадцать, и даже по тридцать килограммов сбрасывают всего-то за месяц.
Еще, по слухам, в начале зимы в «Ариадне» померла одна постоялица. А в феврале дуба дала другая. Милиция даже проводила следствие, но никакого криминала, как водится, не нашла.
Эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове – а Константин Сергеич (нет, Костя!) смотрел на меня в упор своими огромными, цвета весеннего неба, глазами, и я подумала, что мне совершенно наплевать, где он работает. Пусть хоть в свите графа Дракулы.
Мой же Емельян снова пробурчал, переходя на «ты»:
– У Константина Сергеевича есть до тебя, Лиля, деловое предложение. Садись давай, в ногах правды нет.
Я уселась на кресло для посетителей, а Константин продолжал обволакивать меня взглядом, и от этого мне казалось, что все происходит во сне, а в груди и под ложечкой расплывалось что-то жаркое. Между тем визитер начал говорить, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться.
– ...рекомендовали вас, Лиля, – донесся до меня его голос, – как тренера по фитнесу. У нас, в санатории «Ариадна», как раз освободилась данная вакансия. Поэтому я по поручению нашего директора предлагаю вам ее занять.
Из его слов я поняла только одно: я буду целыми днями находиться где-то неподалеку от Кости – а, может, и непосредственно рядом с ним, поэтому чуть не воскликнула: «Да, я согласна!» И лишь колоссальным усилием воли смогла собраться и выдавить из себя по возможности сухим тоном:
– А каковы условия?
Мужчина моей мечты стал рассказывать. Условия были поистине царскими. (Не говоря уж о присутствии рядом принца). Зарплата – ровно в пять раз больше, чем я получала у Емельяна. Питание трехразовое, бесплатное – в санаторской столовой за счет заведения. Проживание – опять же бесплатное – на территории «Ариадны», в отдельной комнате со всеми удобствами. Бесплатные бассейн и солярий, а другие процедуры, от маникюра до шоколадных обертываний, – со скидкой двадцать процентов. Восемь выходных в месяц, плавающий график.
– Вот только, – долетели до меня слова Константина, – сыночка вашего взять с собой не получится. Вам найдется, с кем его оставить?
Ах, он и про Максимушку прознал! Это плохо. Во всяком случае, очень и очень преждевременно.
– Думаю, я смогу устроиться, – сухо ответила я.
– Значит, вы согласны? – спросил Константин.
– А Емельян Петрович не против? – я бросила взгляд на своего директора и бывшего (теперь уж бесповоротно!) любовника.
– Конечно, мне жаль тебя терять, Лиля, – прогудел Пугачев. – Но, как говорится, каждый работник должен стремиться к своему потолку. Поэтому я просто не имею права тебя задерживать.
– Когда мне надо приступать к работе? – осторожно спросила я Константина (и опять обожгла свой взгляд о его красоту).
– В понедельник, – отозвался он. – Вот, кстати, – Константин залез во внутренний карман своего пиджака и выудил оттуда конверт, – это вам подъемные. В счет первой зарплаты.