– Предложения есть?
– Держитесь дальше от Антона. Он мой, – Татьяна Маркова смотрела на Ксению с нескрываемой злобой. Тридцатипятилетняя менеджер из отдела продаж едва сдерживала себя.
– Татьяна Романовна, вы замуж вышли за Садовского? Я что-то пропустила? Он вам кто? Почему я должна держаться дальше от него? Мы, помимо того что коллеги, ещё и друзья. То, что вы с ним встречаетесь по углам ни для кого не секрет, но это не даёт вам никакого права считать его своим. У вас богатое воображение, но мало шансов на что-то серьёзное. Я пропущу ваши претензии мимо ушей, и это будет справедливо.
– Я тебя предупредила.
– Держите себя в руках и обращайтесь ко мне как положено. Мы с вами никогда не были подругами и общаемся только по работе. Пусть так будет и дальше.
Буквально через неделю Ксения вошла в приёмную и была остановлена жестом Ларисы.
– Шеф просил полчаса не беспокоить, – тихо сказала она.
– Пора эту практику прекратить, – Ксения решительно открыла дверь. В кабинете никого не было, а из маленькой комнаты отдыха, из-за неплотно прикрытой двери, доносились голоса.
– Антон Викторович, у меня срочное дело и вам следует поторопиться, – громко сказала она и отошла к окну.
Прошли пару минут, и Садовский уже сидел в кресле за столом, а входная дверь с шумом хлопнула. Ксения повернулась лицом к хозяину кабинета.
– Что у тебя?
– А у вас? Возможно, это очень удобно, но не осмотрительно. Вы знаете, что мне советовали держаться от вас как можно дальше? А это говорит о некой власти. Она кого из себя воображает?
– Не выдумывай! Я её не домогался. Это её инициатива.
– Будете доказывать это в суде, когда она напишет заявление, о том, что вы, пользуясь служебным положением, склоняете её к сексу. Служебный роман это одно, а ваша связь, которая на слуху у всего офиса другое. Вас эта реклама не смущает?
– Что ты от меня хочешь услышать? Может, ты ревнуешь? Но ты сама дала мне отставку.
– То, что вы называете ревностью, больше похоже на презрение. Я считала вас разумным, а вы, по всей видимости, думаете не тем местом.
– Прекрати! Держи дистанцию.
– Правда уши режет? Что вам не нравится в моих словах? Вы вспомнили о субординации? Так я ни одна так думаю, но, пожалуй, единственная, кто осмелится сказать вам об этом прямо. У вас больше нет репутации порядочного и морально устойчивого босса. Вы добились, чего хотели. Здесь мои расчеты и прогнозы по договору с Турцией. Посмотрите сами. У меня энтузиазм пропал что-то вам объяснять. Двадцатого вас ждут в Стамбуле.
– Вот и полетишь, в этот чёртов Стамбул. Ты коммерческий директор, тебе и карты в руки.
– Вы уверены?
– Ты вышла на работу и должна выполнять свои обязанности. Я не прав? – Садовский понимал, что с Никольской так нельзя, что она по закону не может быть отправлена в командировку против её согласия. Он сердился на себя, вымещал это на ней, и был уверен, что Ксения положит перед ним заявление и будет права.
– Хорошо. Пусть Максим Геннадьевич оформляет документы на моё имя.
– А куда ты денешь Никиту? – Садовский растерялся. Он ожидал чего угодно, но не согласия.
– С собой возьму, в чемодане.
До самого отлёта она не переступала порога его кабинета, а все бумаги передавала через секретаря. Никиту она оставила на брата. Улетит она в четверг ночью. В пятницу он отведёт ребят в сад, а в субботу Ксения вернётся.
Переговоры прошли на уровне. Вернулась вечером в субботу с подписанным договором и покупками для мальчишек. Светлана, наверное, поэтому не возражала против командировок сестры мужа. Во-первых, детям было почти по два года, и хлопот с ними было меньше. Оба ходили в сад. Во-вторых, она покупала своему сыну только обувь. Всё остальное привозила тётя, и никогда не брала денег за покупки. Дети быстро росли, были одного возраста и роста, и это облегчало задачу Ксении.
В понедельник её ждала встреча с Садовским.
– Проходи, присаживайся. Как поездка?
– Всё прошло по плану. Здесь все документы, – она протянула папку.
– Ксения, почему я чувствую себя перед тобой виноватым и должен оправдываться?
– А кто вас просит это делать? Кто просит говорить со мной о чём-то кроме работы? Вы работой моей довольны? Есть замечания, претензии? С чего вы взяли, что я буду с вами душевно беседовать? Моё отношение к вам несколько изменилось и той откровенности и дружбы уже не будет.