К Андрею Сычеву российское общество было враждебно-равнодушным. С подобострастным равнодушием воспринимались помещичьи выходки семьи Иванова. Сын министра обороны, Александр Иванов, сбил 20 мая 2005 года насмерть на пешеходном переходе шестидесяти шестилетнюю Светлану Беридзе. Иванов ехал со скоростью 120-140 км/ч в черте города, но дело о ДТП путинские следователи закрыли через полгода. Более того, зятя погибшей Олега Плюща обвинили в избиении барчонка.
Андрея Сычева значительная часть россиян сочла «пидарасом, который сам виноват», но сын министра обороны в их глазах виновным не был. Нет, на оппозиционных интернет-форумах, конечно же, возмущались. Но не более того. Никакого практического выражения заслуженной ненависти к власти. Поразительное российское лицемерие. Слабый виноват уже по факту своей слабости. Сильный же всегда прав, какие бы отвратительные действия не совершал.
Стать частью чужой судьбы, разорвать цепи равнодушия и эгоизма — вот первые шаги к освободительному проекту. Но простой взаимопомощи мало, необходима ненависть к врагам, к конкретным объектам из плоти и крови, с именами и фамилиями. В феврале 2006 года мы предлагали единственную реальную и действенную альтернативу российскому порядку: «Министру Иванову — судьбу Сычева!»
Кирилл Чугун угощает меня чаем у себя на кухне.
— В раю же нет котят, в Писании сказано, — Чугун смеется, откинувшись на спинку стула.
— Тебя не будет в раю, — подмигиваю котенку, который играется под столом с моими ногами.
— А раз кот мяукает, значит, жив, — продолжает своим задорным басом коренастый широкоплечий нацбол. — Я встал, глаза протер — жив. Блин, меня же так никогда током не шарахало. Сколько раз в розетках ковырялся — и ни разу. Думал, все, помер, в рай попал. Но тут вот этот вот котенок…
— …Мне кажется, нужны коты и собаки в раю, — я не соглашаюсь с Кириллом.
— Леха, блин, я тебе такие вещи даже объяснять не хочу. Сходи в церковь и сам у батюшки все спроси, — Чугун замолкает на секунду. — И постригся бы ты, Леха. А то патлатый слишком.
— Постригусь.
— Да, надо бы, Ольгу Ф. попроси, она пострижет.
— Это ты у нас православный, — я довожу до конца начатый разговор. — Ну ладно, нет котят в раю, так нет. Тебе виднее, может быть.
— Вот да, слушай старших… А, Леха, ты же ведь слышал эту песню?
— Какую?
— Ну вот ту, что сейчас играет.
Я прислушиваюсь. «Любо, братцы, любо…», — доносится из колонок.
— Слышал, конечно. Это ты типа казачьим хором увлекаешься?
— Да, слушаю иногда.
— Почему нет. Хотя казаки демонстрации разгоняли при царе.
— Это не важно сейчас. Вот, Леха, смотри. В этой песне есть в конце, в последнем куплете, такие слова: «Атаман узнает, кого не хватает, эскадрон пополнит и забудет про меня». Сейчас сам услышишь.
— Да я знаю, что есть.
— Смотри. Это же вся нацбольская идеология. Вся наша идеология в одной строчке.
— Кирилл, — я задумываюсь на секунду, — да, ты определенно прав.
— Да, — Чугун смотрит мне в глаза и улыбается, — очень хорошо, что ты это понимаешь.
Мы молчим. Я отпиваю чай из кружки. «…Атаман узнает». Да, так и есть. И это правильно. Жертвы — это нормально.
Раздается звонок в дверь.
Чугун идет открывать. На пороге — Борщ и рыжеволосая Ольга Ф.
— Здорово!
— Привет, проходите, не стойте в проходе, — отвечает Кирилл. — Чай будете?
— Нет, мы сейчас выдвигаемся уже. Леху только заберем. Давай, Леха, обувайся.
— Ага, я уже, — зашнуровываю берцы.
— Ладно, Леша, — Чугун скалится, — я уточню у батюшки насчет котов Командиры наши, Роман Андреич и Елена Васильевна, тоже, наверное, считают, что кошек и собак в рай пускают. Любители животных, блин.
— Ага, Кирилл, уточни.
— В следующий раз расскажу.
— Да, — я обнимаю Чугуна, — увидимся скоро, Кирилл.
— Пока.
Борщ, Ольга и я выходим на улицу. Стоит февральская оттепель, пасмурно и влажно. Борщ достает из кармана черной куртки бутылку «Балтики 3», открывает зажигалкой — с громким щелчком.
— Пошли сейчас до «Коломенской», ближе к центру выйдем где-нибудь из метро, решим все окончательно. Леха, у тебя ведь проходка неограниченная?
— Студенческая. Сколько угодно можно ездить.
— Телефона нет?
— Нет, конечно.
— Ты объект видел? — спрашивает Ольга.
— Да.
— Ну, тогда смотреть нам его всем вместе не обязательно, чего там военкомам глаза мозолить.
— Нет, не обязательно. Я помню все.