Борщ делает внушительный глоток из бутылки и до самого метро мы идем молча. Начинает смеркаться.
Выходим на «Новослободской», сворачиваем во двор потише. Детская площадка залита мутной талой водой.
— Ну что, по поводу акции сейчас давайте все… — начинает Борщ. — Рома и Лена в отпуске, но они нам дают добро. Говорил с ними утром.
— Отлично.
— …Я посылал внутрь разведку. Колю, школьника из моей бригады. Говорит, вход свободный. Военкомат же блин, — Борт усмехается.
— Драки на входе не будет, значит. Делай что хочешь.
— Да. Заебись, че.
— Ольга, что у нас по людям? Регионалов только шестеро вроде. — спрашиваю у рыжеволосого командира Юго-Восточного звена.
— Да, шестеро с регионов приехали, еще шестеро москвичей подписались. Не много, но хватит. Прорываться ведь не надо. Я с моем бригадой буду листовки раздавать под военкоматом. Ты…?
— Я — внутрь.
— …Отлично. Поведешь спецназ.
— Да, как обычно.
— Листовки и фаера я на вписку с регионалами притащу, — говорит борщ, — ты ведь знаешь, где они вписались?
— Я с Кириллом их вчера туда отвозил. На «Речной вокзал».
— Подъезжай туда с утра. Или завтра с ними перед акцией вписаться можешь.
— Посмотрим, — на самом деле я уже знаю, что останусь с регионалами, подальше от «монстра с заплаканными глазами».
— Ну все, тогда решили все. Погнали к метро. Жильцы чего доброго мусоров вызовут. Подозрительные лица, блин.
— Ага, поехали. Все ровно будет, думаю.
— Да, по-любому, Леха, — Ольга смотрит на меня.
Перед входом в подземку Борщ закупается еще двумя бутылками пивa — «в дорожку».
Через сутки, 6 февраля, я и шестеро нацболов, регионалов, втыкаем поодиночке и парами на выходе из метро «Савеловская». Народу вокруг полно, и самого разного, от школьников до пенсионеров.
«Хорошо, так не спалимся», — думаю. И про погоду: «Холодно, блин, ждать. Не так, чтобы совсем, но приятного мало».
Из метро выходит Борщ со знакомой журналисткой из «Коммерсанта». И ровно через минуту — шестеро москвичей. Впереди младший брат Чугуна. Они идут мимо нас.
— Нам пора, — я кладу руку на плечо Лере, красивой невысокой нацболке в очках и с мальчишеской стрижкой «под горшок».
Оглядываюсь: «Отлично, все свои заметили, что пора выдвигаться».
Мы смешиваемся с потоком людей на тротуаре. На подземном переходе прямо перед военкоматом подтягиваются замыкающие. Догоняем москвичей.
«Ну все, теперь все получится», — приходит осознание.
Открываю дверь. Какие-то люди, молодежь нервная, тетки, дядьки, серые и мешковатые.
Лестница. Все, как разведка докладывала. Теперь должна быть бабка. И точно — на втором этаже за столом сидела бабушка-вахтерша.
— А куда это вас много-то, ребятки?
— Мы призывники будущие, всей школой пришли. Мы по повестке…
— А, ну молодцы, ну и ладно. Идите, идите.
— Спасибо, здоровья вам и всего самого хорошего.
Среди нас несколько девушек, но бабушке это параллельно.
— Опера вам сегодня мозг выебут, бабуля, — думаю про себя, — нацболы, давайте поторопимся, — говорю уже вслух.
Бежим по лестнице на последний, пятый этаж.
— Пацаны, мы на месте, давайте теперь все быстро делать.
Коридор. Главный зал, наша цель.
— Здравствуйте, — открываю рывком дверь, — учения по гражданской обороне.
— Чего? — смотрит на нас исподлобья молодая светловолосая девица в гимнастерке.
— Учения! А, ладно, хрен с тобой.
На стульях крутят шеями пятнадцать-двадцать молодых людей, добыча ведомства Иванова. Достаем фаера, флаги, портреты Андрея Сычева. Девица хлопает глазами: «Нихуя себе гражданская оборона».
— Нет, мы на самом деле из НБП, — деликатно объясняет ей кто-то, — у нас тут политическая акция против призыва, злоупотреблений вашего ведомства и в знак солидарности с Андреем Сычевым.
— Да, так? — глуповато улыбается девушка.
— Ну конечно! А вы можете идти, если хотите. Мы заложников не берем. Пока, во всяком случае. Но решайте быстро, потому что входную дверь мы сейчас на замок закрываем. И вы, ребята, свободны, — призывникам.
Сотрудницу Минобороны пулей выносит в коридор. Изумленный молодняк тоже пятится к выходу, но двое-трое остаются. Их потом с нами в райотдел отвезут.
Окна в военкомате оказались нечищеными, шпингалеты срослись с краской и грязью. Уходит целая минута, чтобы их открыть.
С шипением загораются алые фаера.
— Министру Иванову — судьбу Сычева!
В широченных окнах военкомата видны портреты Андрея Сычева и партийные флаги.
— Министру Иванову — судьбу Сычева!