Орала крашеная румоловская журналистка, которую никто пальцем не тронул. И только теперь, после позорного бегства кремлевцев, из суда Выбежали трое ментов. Вцепились в Володю.
— Ребята, сюда! — Назир звал подкрепление.
Нацболы быстро собрались, отбили товарища. Мы сцепились руками.
— Еб твою мать, что за хуйня происходит? — тихо ругались менты, поглядывая на нас.
— Ты чего, старшой, — учил мусора Рома, — белены объелся, что ли? Эта сумасшедшая тут разоралась, а ты и рад услужить. Эх, ты!
— Хрен с вами. Драк больше тут не устраивайте, — мусора мялись с ноги на ногу.
Потом отвалили обратно в суд. С ними ушли краснолицый куратор и страшная журналистка.
Лимонов совершенно спокойно вышел через два часа из суда, и остаток дня прошел без драк и приключений.
События этого дня стали впоследствии «Таганским делом». В его основу легли фотографии, сделанные крашеной журналисткой. Очередной провал своих комсомольцев система использовала себе на пользу. Государство продолжило действовать против нас привычными, «некреативными» методами — спецназом и тюремными сроками.
В конце апреля 2006 года заседание с участием Лимонова проходило в Савеловском суде Москвы. На этот раз прокремлевская «Россия молодая» организовала официальный митинг. Кремлевцы притащили огромный, несколько метров в высоту, транспарант с изображением принца Лимона из сказки про Чиполлино, который повелевал солдатами в нелепых шляпах. Акция Румола была заявлена как антифашистская.
— Глубоко, творчески, — хохотали нацболы над кремлевским творчеством фабричного изготовления.
«Фашисты избили детей» — с такими заголовками вышло несколько репортажей в центральных СМИ после событий 13 апреля на Таганке.
«Не допустим чисток, которые устраивают нацболы в Москве», — распинался в микрофон Мищенко перед румоловской массовкой.
Прямо под принцем Лимоном, в толпе румоловцев, известный нацист по кличке «Дед» из группировки «Формат 18» махал над головой штык-ножом. А древки с огромным полотнищем придерживали его соратники с закрытыми медицинскими респираторами лицами.
— Пизда вам, антифа, — кричали нам нацисты. А мы в это время стояли в плотном ОМОНовском окружении.
В нацистской среде, несмотря на бескомпромиссность и смелость отдельных ее представителей, всегда было полно готовых продаться государству за мелкий прайс.
Сурковская Администрация президента демонстрировала себя во всей красе: гитлеристы с триколорами, которые собрались драться с антифа, держали транспарант, клеймящий позором фашистов из НБП.
— Пошли на хуй, дебилы продажные, — отвечали нацболы.
С продажностью все действительно было очевидно. Штык-ножи у румоловской массовки никак не напрягали шнырявших вокруг оперативников ФСБ.
На гитлеристах-антифашистах театр абсурда не закончился. Несколько карикатурных кавказских мажоров в красных мокасинах, с непонятными пакетами в руках, ошивались целый день рядом с Лимоновым, его телохранители их отгоняли. Кавказцы светились позже в качестве координаторов на митингах движения «Наши».
Как и 13 апреля, мы были готовы к драке. Хотя в этот раз Кремль мобилизовал куда более серьезных пассажиров. Все могло закончиться нехилым кровопролитием.
Но нацболы Московского отделения провели целый день в мусорском оцеплении. В отличие от бонов со штык-ножами. Впрочем, защиты и подачек от государевых слуг мы не ждали. Пришлось бы — сами бы как-нибудь справились.
В любом случае, столкновений в тот день не произошло. ФСБ, МВД администрация президента, возможно, что-то между собой не согласовали.
Первомай в Смоленске
Абеля я встретил в армянском кафе рядом с метро «Рязанский проспект». Место стрелы сказала мне Лена накануне.
Товарищ Палеонтолог, охранник Абеля, стоял на улице за дверью. Молча кивнул ему.
Политического руководителя Партии заметить было нетрудно. Народу в кафе почти не было. Абель сидел за столом в дальнем углу.
— Здорово, Леха, — он протянул мне руку, — садись. Чай будешь? Или кока-колу какую-нибудь?
— Здравствуйте, Владимир Ильич. Чаю? Чего бы нет.
— Сиди тут, сейчас принесу.
Абель пошел к кассе и вернулся с двумя чашками, из которых торчали пакетики «Липтона».
— Как дела-то вообще? — спросил он меня.
— Дела… Да как обычно. Бригада наша Восточная растет, развивается, это главное дело.
— Рома мне говорил, что самая большая сейчас в Москве бригада у вас.
— Да.
— Молодец ты.
— Да все молодцы, не я один.
— Я слышал про друга твоего, как его там, Дарвин.